Трясущимися руками Мыриков открыл замок "стакана". На пол дежурки немедленно вывалился Киря-Шнапс и, ударившись об пол, проснулся.

– Что за мутотень?!
– вопросил он из лежачего положения.

Но ни ДПНК Мыриков, ни Панцирь-Бронько не обратили на его слова никакого внимания. Взгляды обоих устремились внутрь "стакана", едва превышавшего по объему стандартный бытовой шкафчик. Бронько оказался сообразительней и ловчей: выхватил у Мырикова ключи, прыгнул в "стакан" и мгновенно захлопнул дверь. Ключи дважды повернулись. ДПНК, как зачарованный, смотрел на дверь, пока его не вернул в реальный мир голос открывшего один глаз начитанного Кири-Шнапса:

– Боливар, падла, не вынесет троих... О.Генри написал, б...

Решетку уже выдернули из оконного проема. Она вывалилась слишком быстро и резко, раскроив лоб зазевавшемуся зеку Мишке Лучку. В окно полезли страшные лица, похожие на обтянутые кожей черепа. С голов сваливались шапки, метались туда-сюда металлические штыри в руках, грозя отправить на тот свет случайно подвернувшегося.

– Назад! Назад! Понял?! Назад!
– из всех сил закричал Мыриков. Он был совсем молодой человек и никак не верил в конец чего-либо. Даже надпись "конец" на киноэкране казалась ему уловкой: там, за экраном, все продолжалось, точно... И тем более никак не могла закончиться его собственная и любая другая жизнь - ведь она только началась.

– Ты меня на "понял-понял" не бери!
– рявкнул в ответ первый из лезших в окно, Филька-Скупердяй. Боковым секущим ударом штыря он сломал лейтенанту шейные позвонки, и Мыриков, задыхаясь, упал на пол - медленно и мучительно умирать.

Киря-Шнапс, быстро сообразив, что происходит в зоне, откатился под стол, подальше от зековских ног.

Бронько в "стакане" стоял тихо, едва дышал - и был уверен, что спасется.

ЗИМЛАГ

ОБЩИЙ ОБЗОР

"Не армия и даже не банда. Прав был диссидент", - думал Монгол, наблюдая за происходящим в жилзоне из кабинки КПП отрядных локалок. Он сидел в кресле, ноги под столом упирались в обездвиженное тело дежурного "козла"-открывальщика. Штаны с "козла" были спущены: кое-кто, ретивый и озабоченный, хотел надругаться над ним, но Монгол не позволил. Дежурного просто избили - настолько сильно, насколько позволило тесное помещение - и впихнули под стол. Там он и лежал, уже в сознании, но притворяясь вообще мертвым.

Из застекленной кабинки, возвышавшейся над землей по типу постов ГАИ, хорошо было видно передвижение бунтующих отрядов и бригад. Впрочем, вряд ли можно было назвать это "передвижением" в смысле, скажем, армейской передислокации. Одно темное пятно-толпа двигалось в сторону столовой; другое - к "козлятнику"; третье - наплывало на "вахту" и подбиралось к выходу в промзону. На вышках беспокоились солдаты: кое-кто, вопреки, уставу, уже перенаправлял автомат с "запретки" на локалки отрядов. Между "пятнами" мелькали фигурки отделившихся зеков: одни преследовали кого-то, другие порознь бежали к "магазину" в надежде на быстрый грабеж.

– Братан, все ништяк!
– заорал ворвавшийся в кабинку Корма.
– Вахта наша! Там пацаны из "стакана" Панциря выкуривают! А ДПНК замочили, дураки!...

– Что ж ты не уследил?
– поморщился Монгол. Мыриков, по его мнению, был слишком молод для смерти.

– Да задержался я у "зверинца"... "Хачики" закрылись, законопатились наглухо, не зайдешь... А у Эльхана - ствол. Он из него пальнул через окно, Шитика зацепило в ногу.

– Сука!
– процедил Монгол.
– Они думали, волчары позорные, что это по их душу такой хипиш! Много чести... Где Корж со своим шарабаном?

– Сейчас выкатят. У них снаряд закосорезил.

– Как выкатят - пусть пальнут по "зверинцу", разъ...т его на хрен! Не хотят заодно по правде - пусть дохнут сами напоказ!
– распорядился Монгол.
– А потом - по шлюзу промки долбите!

– Ага!
– обрадовался Корма.
– Всё, я дернул!

– А ДПНК зря грохнули. Плохо...
– бросил ему вслед Монгол.
– Тузика пришли ко мне.

Корма пулей слетел по перекладинам трапа и побежал к единственному в жилзоне производственному помещению - цеху игрушек в подвале под одиннадцатым отрядом. Там работали "танкисты" и "ракетчики", штамповали, соответственно, танки и ракетные установки из плохонькой пластмассы.

Пружина, ещё вчера невидимая, затянутая наглухо в глубину воровского ствола и удерживаемая Монголом на предохранителе, распрямилась и выбросила заряд. Теперь никто не мог управлять действием; Монгол выполнил "воровскую" установку, блатная прослойка и мужицкая масса двинулись в указанном направлении (во всех направлениях), но поскольку не было и не могло быть конкретных требований - кормили средне, с работой напрягали несильно, "козлы" как будто притихли - то и протест сразу же после начала обрел черты необузданного мятежа, сопровождающегося убийствами не тех, кого надо, и разрушением самих остатков фундамента "каторжанских понятий". Все законы, и внешние, и внутренние, рассыпались прахом. Во главе движения оказалась царственная сила анархической инерции; словно огромный чугунный шар покатился по зоне в сторону шлюза промки, за которым находились ПКТ, ШИЗО, ненавистная оперчасть и вся остальная краснопогонная хевра.

Впрочем, в первую очередь "козлятник", находившийся справа от шлюза, должен был принять на себя самый мощный удар. "Козлы" делали зарядку сами, а в каптерке беседовали присланный для руководства прапорщик внутренних войск Окоемов и "главкозел", он же завхоз зоны и председатель Совета коллектива Лунников по кличке Жукипукин. Окоемов относился к "козлам" любого ранга двояко; с одной стороны, администрации нужны помощники, а с другой - толк от них был небольшой; повязки (косяки) на рукав цепляли в основном из двух побуждений - или желали привилегий и сытой жизни, или бежали в "козлятник" от долгов и иных неприятностей. Да об этом и не один Окоемов знал...