Кожемякин-Рэцэдэ проснулся суматошно, разбуженный испуганным голосом жены.

– Игорек, Игорек! Что это, Игорек?

Игорек, не открывая глаз, подскочил, как ошпаренный, сел на кровати и стал щупать вокруг себя рукой в поисках Наташи. Но она сама схватила его за руку.

– Да проснись ты! Смотри в окно!

Рэцэдэ, утомленный едой, чаем, куревом и любовью, никак не мог разлепить веки. А когда, наконец, глаза его открылись, то он увидел за окном нечто, поразившее его воображение: возле административного корпуса шевелилась толпа зеков, вооруженная кто чем: железом, деревом, камнями. Все они что-то орали по-фене, не разберешь. Авангард во главе с Кормой пытался проломить чугунной трубой дверь в ту часть здания, откуда можно было проникнуть в оперчасть, режимку и в кабинет самого Хозяина. Впрочем, последнее вряд ли могло удаться, потому что дубовую дверь недавно сменили на броневую, и не от зеков, а от солдат, норовивших проникнуть всюду, где чувствовалась слабина замков и запоров.

– Это бунт, Натаха!
– констатировал Игорек. Вот тебе и обвенчались...

– Бунт?
– переспросила Наташа.
– Значит, хорошо, что ты здесь, а не там, да?

Игорек посмотрел на Наташу и подумал согласно, что, да, хорошо, но плохо, что ты здесь, прекрасное созданье. Потому что не взяв штурмом ту дверь, очень скоро братва возьмет эту. А дальше трудно предположить: что будет. Игорьку вообще вдруг расхотелось думать о чем бы то ни было. Он натянул штаны хэбэ, встал с кровати и осторожно приоткрыл дверь. Сначала было тихо, а потом в конце коридора хлопнула дверь и из темноты выбежал свиданочный шнырь. Он молча, щелкая подковами на ушитых и лоснящихся ботинках, промчался мимо, хлопнул другой дверью и исчез.

– Натаха, слышь, одевайся!

– Почему?

– Свидание окончено. Быстро иди на вахту - пусть выпускают за зону. Если мужики сюда ворвутся - будет очень... как бы это сказать... чревато неприятностями.

По коридору вдруг застучало, затопало. Во все щели ворвался многоголосый гул. Завизжал свиданочный шнырь, потом смолк. Заверещала Акимычева бабка, загудел и сам парикмахер. Грешки за ним водились, конечно.

"Быстро они", - только и успел подумать Рэцэдэ.

Дверь в комнату чуть не слетела с петель, распахнулась и ударилась о стену. Вбежали трое: Акула, Серый и Кабан. Игорька они как будто и не видели вовсе.

– Во, на хрен, да здесь коза!

Наташа отскочила от разлапистого Кабана к окну. Губы у неё дрожали. И была она в одной ночной рубашке с игривыми кружевами.

У Игорька дыхание почти остановилось.

– Стоять, демон!
– закричал он что было сил, превозмогая странное удушье.

– О, да это Рэцэдэ! Ты чего, братан, мы шутим!
– добродушно сказал Акула.
– Держи кардан!

Он протянул руку, и Игорек купился на уловку, подал свою. В это время подкрался Кабан и исполнил подлую подсечку. Игорек упал, ударившись затылком о ножку кровати. Тут ему добавил и Акула - сапогом по почкам, по-ментовски.

А Серый уже валил онемевшую и потерявшую всякую способность к сопротивлению Наташу на кровать, рвал рубашку.

– Давай по быстрому, ещё делов - до пупсика!
– посоветовал Акула.
– Да и нам невтерпеж... Я крайний, товарищ, вы за мной!
– добавил, придуриваясь...

Он полез в карман за папиросами, облизывая вдруг пересохшие губы. Неожиданно мощный удар в спину свалил его на пол. За ним, почти одновременно, упал и Кабан, откатился к окну, подальше от ног.

– Вы чё, падлы, обкурились, что ли? Это ж Рэцэдэ, путевый пацан, а это баба его, - тихо говорил блатной фраер Корма, стаскивая с Наташи Серого. Тот, целиком озабоченный одним, упирался, не хотел подчиняться.

– Да я тебе кадык вырву, змей!
– обозлился Корма и, навалившись, всадил Серому локоть в нос.
– Ты че, блатней блатного?

На Наташу брызнула кровь. Она в ужасе закрыла лицо, ещё больше размазав красное. Серый свалился с кровати, пополз под неё.

– Слышь, Корма, бес попутал!
– закричал с пола Акула.

– Монголу расскажешь, - отмахнулся Корма.

– Да я и не успел ничего!
– радостно высказался Серый уже из-под кровати.

Вдруг дверь снова открылась, и в комнате появилась голова с раскосыми глазами и в солдатской пилотке. Это был ефрейтор Витя Шантуй, чукча-чифирист, заглянувший на шум и на свою беду в свиданочное отделение.

– Мент, сукой буду!
– обрадовался Шантую Кабан.
– Мочи гада!

– А ну, тормозни! Это ж Витек-чукча, путевый боец!
– остановил его Корма и обратился к чукче.
– Слышь, воин: тут баба, надо её отвести на КПП, пусть домой дёргает! Понял? И сам живым выйдешь, хорошо?

– Хорошо, однако, - согласился Витя.
– Пойдем, баба, домой.

Он потянул Наташу с кровати за руку, но вдруг заметил кровь.

– Нехорошо, зёма, - показал он глазами.

Корма, чтоб не объясняться с солдатом-ментом, молча кивнул на Серого, утиравшего окровавленный нос лиловой, видавшей виды, "марочкой"...

– Игорька откачать - и в зону!
– приказал Корма.
– Здесь делать нечего... Ну, хавку, курево, чай берите.

Он накинул Наташе на плечи пальто, сунул в руки сумочку.

– Пошли! Я вас с бойцом до решки доведу, а то нарветесь на гоп со смыком...

Наташа остановилась уже у самой двери, оглянулась: Игорек лежал на полу, а над ним энергично и напоказ махал казенным вафельным полотенцем Акула, несколько минут назад сам же и вырубивший своего нынешнего "пациента". Серый выползал из-под кровати, поливая пол кровью из носа. Кабан, можно сказать, мило улыбался вслед.