У нас не было ни подходящего святилища, ни маленького алтаря. Что уж говорить, у нас и священнослужителя не было, из-за чего его роль беспрекословно отвелась мне. Я должна была потребовать клятву с Ольхи и её жениха, затем произнести слова наставления, а после объявить брак действующим. Если честно, то даже я немного волновалась, а потому вместе с Хароном по-тихому пропустила два бокала вина для поднятия духа. В голову не ударило (тело Сисиль обреченно повиновалось и привыкло к моим увлечениям), но стало спокойнее. Я вошла в зал, также облачившись в белую рясу, которую мы наскоро сшили из тюля.

Босой жених нервничал больше, чем красная Ольха, но стояли они на красном ковре уверенно и ровно. По бокам от них столпились все селяне, приглашенные на праздник, и даже Грильда довольно улыбалась, пускай и видела эту парочку впервые. Моё место было на небольшом пьедестале, став на который, я прокашлялась, поймав на себе недовольный взгляд Лайма и широкую улыбку Харона – он вот-вот был готов рассмеяться. Азазель стоял рядом со мной, чтобы после подать фиалковую воду, которой молодожены были обязаны умыться, а Кирка с женой шмыгали носами, не скрывая улыбок.

– Мы собрались здесь под покровительством Богини семейного очага, чтобы впустить в мир новый союз, скрепленный любящими сердцами, – начала я вещать, вспоминая выученные строки. – Стоя на пороге новой жизни, в которую войдете вы, держась за руки, в которой разделите вы все тяготы и радости, принесите пред ликом судьбы клятву, что направит ваш разум в темный час.

Ух, со школы столько странных предложений наизусть не зубрила. Но, кажется, все правильно, ведь даже Лайм удовлетворительно кивнул. Я держусь неплохо. Может, начать подрабатывать священником? Озорным таким. Чтоб после клятвы все кричали «Аминь» и начинали танцевать, как в индийских фильмах.

Ольха произнесла клятву с улыбкой на губах, и кузнец вторил ей не менее радостно и воодушевленно. Я была рада, что они нашли друг друга, и их светящиеся счастьем лица вынуждали уголки губ растягиваться всё больше и больше. Когда они замолчали, Азазель ткнул меня локтем в бедро, и я открыла рот, чтобы подарить молодоженам наставление, но замолчала, обнаружив в памяти настоящий пробел! Я же читала, нет, я даже учила почти двадцать минут! Как же там было…Солнце светит, вам не светит…Какие-то ураганы, что-то про слезы…Какой кошмар! Я всё забыла! Азазель вновь нетерпеливо пихнул меня в бедро. Улыбка упала с лица Ольхи, и она взволнованно раскрыла большие глаза. Не могу же я молчать и дальше!

– Пусть солнце вечно освещает ваш путь! – начала я импровизацию, экспрессивно взмахивая руками. – Чтоб ваша семейная лодка не разбилась о быт и чтоб плакали вы исключительно от счастья, а капля понимания заменила вам литр валерьянки! – на этих строках Лайм высоко вскинул брови, а после закрыл лицо руками. – Ветра вам в парус! В дом – уют и радость! Радуйтесь каждому дню, потому что все мы когда-нибудь откинемся. И пусть твой лев, – подняла я руки вверх, смотря при этом на Ольху, – не окажется блохастым! Всё! Объявляю этот брак законным! Целуйтесь! Алюминь!

В углу заиграли нанятые музыканты, и мелодия смешалась с громкими аплодисментами и веселым смехом. Сработало. Хотя капля пота опасливо стекла по моему виску. Ольха нежно поцеловала своего мужа, и Азазель поднес им фиалковую воду, тогда как меня сняли с пьедестала, надавав таких пиздюлей, что к банкетному столу я вернулась лучшей выпускницей древней Академии.

Праздник был в самом разгаре. Стол впервые ломился от множества блюд, что были приготовлены под надзором жены Кирки, в воздухе кружились лепестки цветов, а подвыпившие музыканты играли умело и весело. Грильда кружилась в танце с Азазелем, Ждак вместе с Хароном, Киркой и Подсолнухом устроили испытание по количеству выпитого, а Ольха, смеясь, танцевала с мужем, поднимая вороха лепестков с пола. Налив себе четвертый бокал, я приземлилась в угол, наблюдая за счастливой и безмятежной толпой, наконец, вспоминая собственную свадьбу. Это была искусственная подделка. Натянутые улыбки, шикарная церемония с громогласными словами, выставленные напоказ богатства, льстящие гости, осуждающие за спиной выбор Императора. Там не было этой искренности, не было по-настоящему ни единого счастливого лица, и странная зависть вдруг тронула сердце, сделав меня единственным недовольным человеком на этом празднике.

– Что мордашку кривишь? – спросил Лайм, усаживаясь рядом. – Священник-неуч.

– А ты был на моей свадьбе с Императором?

– Был, конечно. Подобные мероприятия непростительно пропускать.

– Она в сравнение не идет с этой…

Он замолчал, смерив меня внимательным взглядом, а после хмыкнул и налил себе в бокал добавки.

– Статус и богатства требуют что-то взамен. Обычно они забирают чувства и мораль. Нет ни одного аристократа, что был бы по-настоящему счастлив. Судьба не может дать человеку все.

– Наверное, – улыбнулась я, вдруг почувствовав себя легче, – тебе надо быть психологом.

– Работа советника негласно включает в себя этот профиль.

– Зависть – это плохо?

– Вроде да. Но она почти неотъемлема. Не грузи себя. С нынешним настроем ты можешь достигнуть всего, чего желаешь. Но, если погрязнешь в хандре, ничего не выйдет.

– Да…Спасибо.

– Пожалуйста. Кстати, Подсолнух выиграл конкурс по выпивке. Харон повержен и не встает, Ждак уже сидит где-то с тазом.