Шрифт:
– Он принудил тебя?.. – На отца было страшно смотреть. Сейчас в черноволосом мужчине проявлялись какие-то звериные черты. Те, которых я никогда в нем и не видела.
– Нет. Попытался… меня спас… волкодлак, пап. И самое обидное, деревенские считают, что я вру. Потому что не видели его. Хотя он стоял ко мне так же близко, как я вижу сейчас тебя!
– Подожди, а ты как его увидела? Волкодлаки – твари Троп, их так просто не рассмотреть. Только если… Где твоя линза, Виталина? – Он сузил глаза, ища на моем лице ответ на вопрос. Я устало поднялась и упрямо вздернула подбородок.
– Не знаю где. Потерялась. Пока они меня держали.
Большие ладони сграбастали мои худенькие плечи в медвежьи объятия.
– Девочка моя. Не пугай меня так. – Грудь отца вибрировала от мощного голоса. – Я уже подумал, что придется убить паршивца.
– Потом пришел староста и обвинил меня во вранье, – всхлипнула. – Давай уедем отсюда, пап? Я больше не могу тут… среди этих…
– Тш-ш… Вита. Ты и сама далеко ли ушла от них? Выучила уже тот список трав, что я тебе приготовил?
Он отстранил меня от себя и вопросительно поднял бровь. Я мучительно покраснела, признавая правоту отца. Вместо того чтобы потратить время продуктивно, я просидела несколько часов, просто пялясь в небо и страдая. Пусть даже и повод имелся, но труд – вот что могло отвлечь. И учеба. Так у меня имелась хоть какая-то слабая надежда, что отец отпустит меня обучаться в соседний город. Там имелось небольшое писарское училище. Уверена, среди каменных домов или стеллажей с книгами я почувствую себя лучше.
– Пап?
– М?
– Что теперь будет? Они видели мой глаз и не оставят нас в покое. – Я наслаждалась ощущением защищенности в руках отца.
– Плохо, что видели, но с чего им тебя преследовать? Разве ты ведьма или Отворяющая?
Медленно покачала головой. Может, я и вижу всякое, но точно не относила себя к особым людям. Здесь, в забытой Ходящим глуши, выделяться лучше не стоит.
– Вот именно. Иди во двор, скотину накорми и коров запусти, они вернулись с пастбища. – Голос отца был тверд и непреклонен. Как он не понимает, что деревенские нам теперь жизни не дадут?
Я лишь кивнула и тоскливо вздохнула. Для начала, пошла домой, ополоснулась в простом летнем душе, смывая противные чужие прикосновения. Вовсе не о таких мечтает нежное девичье сердце в восемнадцать лет… Вовсе не о них. Да и, честно говоря, о любви я думала в последнюю очередь. Больше о том, как выбраться из этого болота, куда зачем-то нас загнал отец.
Завела коров, пересчитала кур и гусей, пробежалась по двору, проверяя, все ли в порядке. Подмела мелкий мусор. Повседневные дела вытеснили плохие мысли.
– Покушаем, и ложись спать, доченька. А я поговорю со старостой… – Отец поцеловал меня в лоб, ткнувшись колючим подбородком. Еще одна его особенность – он брился каждое утро, что тоже отличало его от деревенских. Но своей привычке он не изменял.
– Пап, давай уедем? Продадим хозяйство и подадимся в город. Я обещаю, постараюсь сдать экзамены хорошо и поступлю в училище. Видеть не могу эти деревянные стены и недовольные лица…
– Нет, малыш. В городе опасно, там… слишком много острых глаз. – Папа присел на стул рядом со мной и вытащил из-за пазухи маленькую коробочку. – Тут запасная линза. Новая.
– Но пап… они же очень дорогие… Откуда?
– Тихо, малыш. Твоя безопасность прежде всего. Надевай и постарайся больше не терять.
Большая ладонь заботливо прошлась по рыжей волне, немного запутавшись в кудрях. Этот день, наконец, закончился.
А ночью в калитку постучали.
Глава 3. Волчьи когти
– Эй, Морковка. – Я легко узнала Лаврика, дружка сына старосты. Он колотил в забор как умалишенный. – Выходи, ведьмина дочь! Признавайся, что ты сделала с Ренуром?!
Удар ногой о забор невозможно было проигнорировать. Я вскочила в чем была, то есть в тонкой льняной сорочке до пят, всунула израненные ступни в лапти и выбежала на улицу. Следом подтянулся и отец, моргая заспанными глазами. Он накинул длинную рубаху и подвязал повыше штаны.
– Что за шум, Лаврик? – гаркнул он, распахивая калитку.
Тощеватый, по сравнении с моим отцом, парень, ворвался во двор и, вращая безумными глазами заорал:
– Он умирает, будь ваша семейка неладна! Сгорает заживо. И никакие лекарские штучки его не берут! – Парень подбежал ко мне и схватил за ворот сорочки. – Это все ты! Ты! Зеленоглазое отродье!