Долгие годы её никто не воспринимал всерьёз. Сюсюкались как с декоративной собачонкой — экзотическим зверьком, чей функционал заканчивался на украшении дивана в гостиной. Ругали тех, кто сцеплялся с ней в драке. Все щенки боролись на равных, мерились силами. А от неё чуть что отгоняли, не давая никакого шанса проявить себя в бою.

Нет, конечно, не все в детстве с Вел пылинки сдували. Парочка кузенов откровенно её ненавидели. Считали, что своей рыжестью она им всю картину серого семейства испортила. Поэтому, пока никто не видел, ей хорошенько от них прилетало: в ход шли не только безобидные тумаки, но и волчьи зубы с когтями. Но она никому и никогда не жаловалась на жестокие шалости дальних родственников. Терпела несправедливые до соплей, незаслуженные побои сквозь плотно стиснутые от злости зубы. И спустя два года после поступления в военную академию, на деле продемонстрировала им лозунг: никто не забыт, ничто не забыто. Бумеранг вернулся к жалким омегам с таким размахом, что они по сей день — вот уже одиннадцать лет — отводят глаза первыми, стоило их взглядам случайно встретиться за общим столом.

А ещё у неё был Рикки, с которым они по малолетству так бурно ссорились, что клочья вырванных волос вокруг летали. Вечно не могли поделить то игрушки, то вкусняшки. Или банально дурели оттого, что круглосуточно находились вместе. Теперь уже и не вспомнишь истинную причину их детских разногласий.

Явственно разницу в силе она ощутила лет в пятнадцать, когда у них с братом началось половое созревание. А к двадцати в полной мере осознала пропасть, что разделяла её с другими волками. Им не нужно было даже прилагать усилие, чтобы отшвырнуть лису. Достаточно слабого тычка и вот она уже летит в космос. Тогда-то Вел и поняла, как ей исправить очередную несправедливость. 

В особом отделе стояла непонятная суета. У стеночки на гостевых скамейках сидели подростки со своими родителями, о чём-то шумно переговариваясь. Возле одной особо представительной семьи с важным видом стоял в дорогом офисном костюме и с кожаным портфелем законник. Вернее, адвокат — здесь их так принято называть. А между столами носились с охапками бумажек Рикки и его напарница, в то время как Оскар с двуличным упырём почти под макушку зарылись в ворохе макулатуры.

— Пошли, нас вызывают на место преступления, — проскочил мимо неё Марсель.

— В смысле, какое преступления? — Вел последовала за ним обратно в коридор. — Убийство?

— Не знаю.

— А старший детектив?

— Грос уже там.

— Он звонил?

— Да, пару минут назад.

— Что сказал?

— Велел прибыть для помощи в оцеплении места, — он остановился посреди лестницы, повернулся к ней лицом, с которого окончательно сошли следы их стычки, и процедил: — В подробности дела не посвящал, поэтому заканчивай меня допрашивать и шевели окорочками.

Резко развернулся, отчего взметнулся подол его удлинённого пиджака, и энергично зашагал вверх, как если бы его кто-то подгонял нацеленной на задницу острой палкой.

— Не с той ноги, что ли, встал, комар контуженый? — раздосадовано пробурчала она.

Руки из-за всяких мелочей Вел давно перестала распускать, смирившись с мыслью: горбатого только могила исправит. Есть много разных категорий придурков, а Марсель словно в каждую постарался часть своего тела засунуть. Нет, иногда им удавалось нормально поговорить, без перехода на личные оскорбления. В такие моменты ей начинало казаться, что он вполне ничего. Но проходило не больше часа и в нём снова просыпался озлобленный на весь белый свет паскудник — сыпались градом циничные комментарии и едкие насмешки.

Да и от побоев не было никакого толка. Закон сильнейшего работал с другими оборотнями и совершенно никак не действовал на этого психа. Вел до сих пор пронимало до дрожи, когда она вспоминала его обезумевшую улыбку. Уже после того, как её оттащил Оскар, а его соскребли с пола Грос с Алленом. Марсель выглядел, как одна большая развороченная рана — в тот раз она переборщила и реально едва не убила заигравшегося идиота — но он продолжал растягивать губы, пузырящиеся кровью в диком оскале. Как если бы хотел сказать: убей меня, разорви на части — чего же ты медлишь? И тогда ей пришло понимание всей бессмысленности этой драки.

Со стороны парковки раздавались крики играющей малышни её вида. Пятеро мальчишек и две девчонки носились между полицейскими машинами, перекидывались по-детски обидными оскорблениями и с озорным визгом убегали от спровоцированной «собачьей какашки». И среди них бегал один совсем маленький щенок. Скорее всего, чей-то младший брат.

Заметив издалека приближающихся взрослых, они бросились в рассыпную. Все, кроме растерявшегося крохи. Он запоздало дёрнулся в сторону забора, но запутался в явно одеревеневших от испуга ногах и шлёпнулась на асфальт, затянув мощную сирену. Наверняка не столько из-за боли, сколько из-за страха, что его бросили старшие товарищи, а суровые взрослые сейчас отчитают за игры в неположенном месте.

— Пару минут, — попросила Вел у Марселя.

Он скривился, смотря на вопящего детёныша, и неохотно махнул рукой, давая на её короткую отлучку своё согласие. Может же быть нормальный вурдалаком, когда хочет!

— И чего ревёшь бегемотом? — спросила она на ирашском, присев неподалёку от ребёнка на корточки. Поймала его настороженный взгляд и поманила пальцем. — Ла-а-адно, иди сюда, пожалею.

Мальчуган с готовностью поднялся на ноги и, хлюпая носом, подошёл. Положил крохотную ладонь ей на колено и жалобно заглянул в глаза. От него пахло то ли барсуком, то ли выдрой. Кем-то из куньей породы.