Я и правда уже все решил с клиникой, где лежит Виктор. Донора постараются найти в ближайшее время. Деньги должны помочь в этом. А пока они будут поддерживать его.

Но жертвовать Линой? Нет. Я не готов.

Отвожу Лину с сыном домой, а сам еду в офис.

Там накопилось много дел. Они тоже не могут ждать.

На мгновение задумываюсь.

Если мы с Виктором не родственники, то кто мои родители? Кто мой отец? И значит на наследство я претендовать не могу.

Дед будет против. Да и не дед он мне, получается. Плевать.

А он как будто чувствует, что о нем думаю. Звонит мне. Из Америки.

— Мэт? — слышу знакомый хрипловатый голос.

— Я, дед. Привет! Как ты там?

— Что с Виктором, Мэт? — взволнованно спрашивает он. — Почему он не отвечает? Уже несколько дней. Что у вас там стряслось?

И я понимаю, что скрывать от него больше нельзя. Рассказываю про Виктора. Но про Лину и Данилу не решаюсь. Это надо лично.

— Я вылетаю через пару дней, — слышу в трубку после продолжительного молчания.

— Хорошо. Будем ждать.

Да, так будет лучше. Сразу на месте все ему и рассказать.

Разобравшись с бумагами, выхожу из офиса. Сейчас я поеду домой. К Лине и Даниле.

Как же хорошо, когда не надо бояться сделать что-то неправильно. Какое-то огромное чувство свободы наполняет меня.

Иду к машине и слышу сзади знакомый голос:

— Я слышала, дед приезжает?

Резко оборачиваюсь. Стелла. Одна.

— Ты где была все эти дни? — спрашиваю.

— Надо же. Тебя это беспокоит?

— Ты знаешь, что тебя следователь ищет? И не по одному делу, Стелла. Какая же ты тварь. Оговорила Лину. Это же ты собиралась украсть деньги тогда. Воспользовалась, что я уехал. А обвинила Лину, — меня так жжет эта информация, что тут же все и выкладываю.

— Ты не докажешь, — шипит она. — Это все твои домыслы! — потом вдруг усмехается. — Да тебя и слушать никто не будет.

Интересно.

— Ты же никто! Ты не наследник! Есть только один наследник — мой ребенок, — она гладит себя по животу. — В нем кровь Джонсонов.

— Это не мой ребенок, — уверено говорю я.

— Конечно, не твой, — неожиданно быстро соглашается она.

Я внимательно слушаю, что же она еще скажет.

— Я же сказала, что там кровь деда, а не твоя, — фыркает надменно.

— Откуда ты знаешь? — я начинаю догадываться. — Давно?

— Я всегда это знала, Мэт. Всегда, — усмехается Стелла.

— Но как? — я немного ошарашен. У нее получилось сбить меня с толка.

Блуждаю взглядом по брусчатке под ногами.

— Мать твоя, — зло произносит Стелла, — решила рассказать тебе, почуяв скорый конец. Ну, и поделилась со мной. Совесть ее, видите ли, заела. Столько лет нормально жила, а тут прямо приспичило.

— За языком следи, — говорю я. — Когда она тебе сказала?

— Перед тем, как в аварию попасть.

— А ты?

— А что я? Плевать бы я хотела на ваши тайны. Тайной бы и осталось, если бы ты не обрюхатил девку. Никогда не мог держать в штанах свой…

— Так, давай оставим то, что у меня в штанах. Скажи-ка лучше, почему ты так уверена, что в ребенке кровь деда? Что за бред? Ты, похоже, на фоне своей навязчивой идеи получить наследство совсем тронулась башкой.

— Это ты тронулся со своей Линой. Носишься с ней. Ну, что в ней такого? А?

— Тебя не касается. И да, ты права, есть единственный наследник состояния. Мой сын. И сын Лины. Данила. Вот в нем точно течет кровь деда. Не то что в, — и я киваю на ее живот.

— Насчет крови Данилы еще доказать надо, — с усмешкой отвечает она. — А вот мой ребенок. Вернее, наш с Виктором.

И она многозначительно смотрит на меня, а я не верю своим ушам.

— Да, Мэт, тебе не послышалось, — наслаждаясь моей реакцией, повторяет она. — Это ребенок Виктора. Теперь ты понимаешь, кто наследник?

— Ты бредишь, — отмахиваюсь. — Серьезно, Стелла. Тебе надо обратиться к специалисту. Теперь ты поливаешь грязью человека, который был тебе как отец. Который столько сил потратил на тебя.

— Ну да, потратил, — усмехается она, а потом вскидывает на меня злой взгляд. — А ты думаешь, почему мать ушла от нас? Почему они развелись?

— Откуда я знаю? Люди разводятся. Причины разные могут быть.

— Она знала. Она просто знала. Но Виктор заставил ее молчать.

Все это не укладывается у меня в голове. Сейчас окончательно рухнул мой прежний мир. Превратился в руины.