Шрифт:
Вдруг Василий Сталин переставил стул поближе к Мессингу, сел и, наклонившись, тихо спросил:
– Ну скажи, кто выиграет? Мои летуны или динамовцы?
– Не знаю... – пожал плечами Мессинг, глядя на поле.
– Как не знаешь? – удивился Сталин-младший. – А мне говорили, ты будущее запросто предсказываешь. Врали, да?
– Да нет... не совсем... – ответил Мессинг и вновь почувствовал на себе царапающий взгляд всемогущего начальника контрразведки.
Стоявший рядом с Абакумовым человек в светлом штатском костюме наклонился и стал что-то шептать ему. Абакумов вновь покосился в сторону Мессинга.
– Ну попробуй, угадай, товарищ Мессинг, – горячо зашетал Василий Сталин. – Очень хочется этим гадам шип в задницу вставить.
– Ваши... то есть ВВС, выиграют... – сказал Мессинг. – Три—один выиграют...
– Ну ты даешь, товарищ Мессинг! Ну если выиграют – ящик коньяку тебе ставлю!
И в это время бело-голубые забили второй гол в ворота красных. Снова стадион взорвался аплодисментами, одни болельщики вскочили со скамеек, размахивая руками. Другие удрученно скребли в затылках и даже плевались с досады.
Абакумов сидел с каменным лицом, потом вдруг опять покосился в сторону Мессинга, и тот встретился с ним глазами. Взгляд Абакумова не предвещал ничего хорошего.
А Василий Сталин налил себе еще коньяку, выпил и закурил папиросу. Он сидел радостный, глядя на поле и потирая руки...
Мессинг посмотрел на Осипа Ефремовича, который вел себя так, будто его разбил паралич – не шевелился, молчал, не пил и не ел от страха. Поймав взгляд Мессинга, он сразу поднялся. Василий Сталин немедленно отреагировал:
– Вы куда?
– Мы на минуту заехали. Нам пора. Работа, Василий Иосифович, – сказал Мессинг.
– Какая работа? Матч кончится – в “Асторию” поедем, отметим победу! Я вас с футболистами познакомлю! Геройские ребята! Повеселимся от души!
– Спасибо, Василий Иосифович, но у меня концерт. Я не имею права опаздывать ни на минуту – за опоздание на работу тюрьма, разве не знаете? – Мессинг поднялся из-за стола.
– Да знаю, знаю! – поморщился Василий Сталин. – Я скажу – вашему начальству позвонят, все будет нормально.
– К сожалению, зрителям, которые будут меня ждать, ваши люди позвонить не смогут.
– Ладно. Жаль. Ты мне понравился, товарищ Мессинг. Так три—один, говоришь?
– Три—один, – ответил Мессинг.
– Ладно, буду ждать третьего. – Василий встал, протянул руку. – Ну, будь здоров, Мессинг! Приходи! Когда ВВС играет, я всегда здесь! Слушай, а ты хоккей видел? – вдруг спохватился Василий Сталин.
– Н-нет... а что это? Тоже игра?
– Ну ты даешь, Мессинг! Прямо Ванек из брянского леса! Это такая захватывающая игра! Это... – он задумался, махнул рукой. – Ладно, не мешай смотреть! Будь здоров!
– До свидания. Увидимся в другой раз. – Мессинг пожал протянутую руку и не спеша направился из ложи.
В спину ему смотрел Абакумов...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Москва, лето 1944 года
Сталин медленно прохаживался вдоль длинного стола, за которым сидели маршалы Жуков, Рокоссовский и Конев и члены Государственного комитета обороны – Берия, Маленков, Ворошилов и другие.
– Тут Международный Красный Крест к нам обратился, – медленно говорил Сталин. – Они обеспокоены положением немецких военнопленных в наших лагерях... Положением наших военнопленных в немецких лагерях они не обеспокоены. Там, надо понимать, все очень хорошо, и наши военнопленные как сыр в масле катаются, а вот в наших лагерях немцам очень плохо...
Маршалы и члены ГКО заулыбались, глядя на Сталина.
– Я предлагаю провести этих пленных немцев по Москве. Они сюда так рвались... даже парад Гитлер назначил... Вот я предлагаю провести их по Москве. Пусть посмотрят столицу нашей Родины. И москвичи пусть посмотрят на этих... горе-победителей... И пусть наши операторы снимут всю эту... процессию. И надо показать ее во всех городах Советского Союза... во всех деревнях. Пусть советские люди смотрят – это результат их героического труда... результат побед нашей героической Красной армии. Пусть все видят... Товарищ Берия, распорядитесь, чтобы среди пленных отобрали тех, кто участвовал в наступлении на Москву и был под Сталинградом... Пусть господа из Международного Красного Креста посмотрят, как выглядят эти пленные... Скажите им, что можно было бы и всех пленных прогнать через Москву, но боимся – это займет очень много времени... их теперь у нас миллионы... – Сталин остановился у стола, положил на него трубку. – Я полагаю, лучшего агитационного материала и придумать невозможно. Это сама жизнь...
Большая колонна пленных немцев, солдат и офицеров, медленно движется по залитым солнцем улицам Москвы. Конвойные – наши солдаты – идут по бокам колонны на расстоянии пяти–семи метров друг от друга. На тротуарах толпятся москвичи, в основном пожилые люди и старики, а также женщины средних лет и старше, угрюмые подростки, мальчишки и девчонки... Немцы бредут с опущенными головами, иногда поднимают взгляд... встречаются с глазами москвичей, стоящих вдоль тротуаров, и тут же поспешно опускают глаза... отводят в стороны... Москвичи молча смотрят... И в конце этой бесконечной многотысячной колонны, следом за конвоем медленно едут две поливальные машины, и струи воды омывают асфальт, смывая нечистые следы оккупантов...