Ноэль прикрыл глаза, откинув голову на спинку антикварного кресла. Желание выпить с каждой секундой разгоралось только сильнее, превращая игнорирование этой жажды в пытку. Каждая клеточка его тела горела, казалось, адским огнем, а черные вены, проносившиеся по телу, будто перегоняли не кровь, а кислоту. Срочно требовалось вино и, желательно, побольше. Хотя бы поможет сосредоточиться. Едва заметный взмах руки, дворецкий сразу же побежал выполнять поручение.

– Спасибо, Андрес. – темноволосый мужчина в стандартной форме сотрудника оставил стакан на маленьком стеклянном столике, удалился, оставив хозяина в одиночестве. Ноэль еще глубже задумался, отстукивая лишь один ему известный ритм по кромке стакана. Как рассказать всю правду Айлин и не стать ее врагом номер один? Больше не хотелось хранить все эти тайны в себе. Пришло время искупить свою вину. Даже если за это ему придется умереть. Потому что Айлин Барлоу убьет его сразу, как только память подкинет нужные воспоминания. Однако существо вампира было пропитано решимостью все исправить.

В звенящей тишине раздался короткий писк пульта управления. Ставни на окнах медленно поползли вниз, прервав поступающий в комнату свет. Пространство погрузилось в полную темноту, точно такую же, как жила в сердце вампира вот уже шестьсот лет. Впервые за долгое время, его мучила совесть, гоняя по телу давно замерзшую и остывшую кровь.

Я бросала вещи в чемодан, игнорируя прожигающий взгляд Итана, развалившегося на просторной кровати, направленный мне в спину. Такое ощущение, что сейчас он прожжет во мне огромную дыру, сопоставимую с размером его несогласия с моим решением. Я непринужденно складывала свитера, отбрасывая мысль о том, что мне пришлось упрашивать его целых пять часов. Доносить важность этой поездки, прибегать к манипуляциям и придумывать работающие аргументы.

Пальцы железной хваткой вцепились в свитер, а затем он остервенело полетел к остальной груде вещей. Не то, чтобы я хотела возвращаться во Францию, но внутри было четкое желание сбежать. Побыть наедине с собой. Может, прийти к какому-то решению.

Почему я просто от него не ухожу? Век, в котором я родилась, не предусматривал разводов и расставаний. Там женщина должна была делать все, чтобы сохранить отношения. И сколько бы я ни жила, привыкая к современному устройству мира, в душе оставалась все той же девушкой, которую выдали замуж в восемнадцать лет за мужчину намного старше ее. Девушкой, для которой первостепенной задачей было рождение детей и сохранение семьи. Сначала семья, потом ты – именно так жили женщины в то время. Всем было плевать на их усталость, желания и мечты.

Мне еще очень повезло, мой отец был ученым и дал мне хорошее образование, научил читать и писать, дарил научные книги. Да и в целом я была образованнее, чем многие девушки из знатных семей, которых учили разве что ублажать мужчин, строить козни и придумывать интересные сплетни. Может, поэтому меня и заподозрили в ведьмовстве. Слишком сильно отличалась от других женщин.

– Сколько точно продлится твоя командировка? – Итан легко подорвался с кровати, перехватив бегающую по комнате меня. Я обняла его в ответ, унимая внутреннюю тревогу, преследующую с прошлого вечера.

– Точно не знаю, как закончу с проектом. – пожала плечами, воспроизводя в голове список нужных вещей.

– Я буду скучать. Прости, что так резко реагирую на все, просто очень тебя люблю. – шепотом признался Итан, зарываясь носом в мои волосы. Когда он заглянул мне в глаза, я нежно его поцеловала. Передавая все свои чувства через мягкое касание губ, успокаивая больше себя, чем его. Я тоже буду скучать. Все-таки менять привычный образ жизни так резко и скоро не легко. Даже на несколько месяцев все равно не просто. Особенно с призраками прошлого, навещающими каждую ночь и явно желающими отыграться за каждую секунду, проведенную в самом дальнем уголке сознания.

Итан выпустил меня из объятий, позволив вернуться к сбору чемодана. Я зависла, когда в шкатулке с украшениями увидела кулончик, подаренный Сарой на мой день рождения. Нужно позвонить ей, предупредить, что ближайшие несколько месяцев мы будем общаться только по телефону. Сердце сжалось от тоски, казалось, только сейчас я начала понимать, куда мне придется вернуться. Устало опустилась на пол, прижав кулон к груди. Франция. Страна, где я потеряла все. Земли, на которых меня прокляли, обрекая на вечную жизнь. Кусочек планеты, где моей душе пришлось неоднократно умирать. Конечно, там уже все изменилось, прошло столько времени, я научилась с этим жить, научилась справляться. Но, что будет, если я снова там окажусь? Проснутся ли все эти воспоминания во мне? Смогу ли я снова пережить весь этот ужас? Как я вообще могла думать о себе? В любом случае, вселенная поведет меня по пути предначертанному, даже если он подразумевает боль, страдания и утраты, чтобы в итоге я оказалась там, где должна.

Молния чемодана с трудом застегнулась. Мне пришлось сесть сверху, чтобы она сошлась. Всего через несколько часов я буду сидеть в самолете, перечитывать любимую книгу в миллионный раз. Итан подхватил чемодан, вытащив его в коридор. Я переоделась. Потом Итан проводил меня до такси, сложил сумку в багажник. Тягуче долго целовал на прощание под недовольное ворчание водителя. Все до одури казалось забавным и каким-то нереальным. Напоследок жених чмокнул меня в лоб, закрыл дверь машины, когда я села на кожаное сидение. Помахала рукой в окно, когда, к большому облегчению водителя, наконец, назвала адрес аэропорта.

Странное предчувствие стянуло грудную клетку, едва мы завернули за угол. Я старалась не обращать на него внимания. Возможно, это просто грусть от тоски по дому. Еще не уехала, а уже скучала.

В городе кипела жизнь, огромные потоки машин куда-то спешили. Снова ощущала себя не принадлежащей к этому миру и времени. Невольно вспомнила прием вампира. Он ведь тоже родился не в этом веке. Как Ноэль чувствовал себя? Как жил с таким устоем мира? Нервы отчего-то натянулись, когда в памяти всплыли холодные руки на талии, непозволительная близость во время танца и ехидный разговор после. Этот вечер был какой-то другой. Не такой, как обычные вечера. Я будто бы проснулась от длительной спячки, смотрела на мир через мутное грязное стекло, а потом оно вдруг очистилось, и я разглядела все краски, оказавшиеся слишком яркими, но такими живыми. Как и я сама.