– Пропустишь, – равнодушно отозвался Володя, отвернулся к буфету и загремел кастрюлями – пора было готовить ужин.

Сашка сжал зубы. Очень обидно, но уговаривать отца смягчить приговор было совершенно безнадёжным делом. Вместо этого Сашка молча принялся помогать отцу с приготовлением ужина.

На следующий день Володя разбудил Сашку как обычно. Они вышли на улицу, накормили скотину, затем отец выдал Сашке список поручений на день и ушёл на работу. Сашка уныло принялся за хозяйственные дела, раздумывая о том, что новая учительница математики снова вкатит ему двойку за прогул контрольной.

Любовь Николаевна приехала в их деревеньку в конце лета из Новосибирска. Как уж так получилось, что молодую учительницу перевели в Ильичёво из городской школы у Сашки любопытства не вызывало. Перевели и перевели. Бывшая математица, Клара Генриховна, была такой старенькой, что не слышала не только ответы учеников у доски, но и надсадный скрип открывающейся парты, которым Сашка как-то развлекал весь класс в течение целого урока. С приходом молодой Любови Николаевны, Клара Генриховна ушла на заслуженный покой со спокойной совестью. Правда, как-то в начале сентября она неожиданно появилась в классе со звонком – забыла, что уже на пенсии.

Любовь Николаевна оказалась строгой, но справедливой учительницей. К тому же, она взяла классное руководство над Сашкиным классом. Два раза в неделю Любовь Николаевна собирала класс после уроков, и они вместе готовили Праздник Осени, который планировалось провести после окончания уборочной, где-то ближе к началу ноября. Сашка в празднике играл ключевую роль. Его артистическую натуру Любовь Николаевна заприметила на самом первом уроке, когда Сашка пытался изобразить петуха.

Сегодня была назначена очередная репетиция Праздника Осени. Сашка вздохнул, посмотрел на часы – было около двух часов пополудни. Пора было кормить Кабысдоха. Сашка взял с подоконника гнутую кастрюлю, в которой находилась каша, сваренная на костях – любимое лакомство Кабысдоха – и вышел во двор.

Кабысдох – крупный серый пёс, радостно заскакал вокруг Сашки, повизгивая от удовольствия.

– Видыйди, чёрт! Миску перевернешь, бовдур! – отмахивался от собачьих нежностей Сашка.

Кабысдох вилял шикарным пушистым хвостом. Он отлично знал, что Сашка его обожает. Кабысдох вообще был редкостной умницей. Когда кто-то подходил к калитке, он начинал басовито лаять, но стоило позвать его по кличке – и Кабысдох сразу терял всякий интерес к человеку, с чувством выполненного долга ложился в тени сиреневого куста или забирался в будку, давая пройти визитёрам. Он был совершенно равнодушен к курам, уткам и гусям, позволяя себе лишь изредка погонять гусака. Но у Сашки складывалось впечатление, что и Кабысдох, и гусак просто приятно проводят время, бегая друг за дружкой.

Покормив Кабысдоха, Сашка подошёл к калитке. Со стороны школы шли Ванька и Таня – его одноклассники.

– А тебя почему в школе не было? – спросил Ванька, – Любовь Николаевна велела узнать, что у тебя на этот раз случилось, – он мелко затрясся от смеха.

– Она сказала, что вечером к твоему отцу придёт, поговорить с ним хочет, – подхватила Таня с беспечной улыбкой на веснушчатом лице.

– Батя наказал. Сказал дома сидеть, да ещё и работу задал, – ответил Сашка и нахмурился.

Этого ещё только не хватало – чтобы Любовь Николаевна с отцом поговорила!

– Значит, ты сегодня на репетицию не пойдёшь? – сочувственно поинтересовался Ванька.

– Не пойду, – буркнул Сашка, развернулся и пошёл во двор.

Кабысдох подбежал к нему, но Сашка отпихнул друга ногой и скрылся в доме. Кабысдох понурил голову, и дал себе собачье слово заслужить похвалу хозяина так или иначе. И случай показать себя во всей красе ему вскоре представился.

Вечером Сашка ушёл на скотный двор – чистить свинарник и сколачивать новое корыто. Отца дома ещё не было – он часто задерживался на полях до темноты. В это время Любовь Николаевна шла по улице в сторону Сашкиного дома. Она была одета в строгое шерстяное платье, светло-коричневые колготки, красивый оранжевый плащ – предмет зависти всех сельских женщин. На её ножках были ботиночки на небольшом каблуке, слегка испачканные – дороги в деревне не отличались цивилизованной чистотой. Сами селяне предпочитали передвигаться в зависимости от времени года босиком, в галошах или в валенках.

Любовь Николаевна подошла к Сашкиному дому. Возле калитки она остановилась – со двора донеслось басовитое приветствие Кабысдоха. Но Любовь Николаевна была предупреждена по поводу этого препятствия. Ванька с Таней на репетиции объяснили учительнице, что Кабысдох на самом деле лапочка, главное – позвать его по имени.

– А как его зовут? – спросила тогда Любовь Николаевна.

– Кабысдох, – ответил Ваня.

– Какая странная кличка, – задумчиво сказала Любовь Николаевна, переведя кличку на русский язык.

– Обычная, – пожал плечами Ванька.

В общем, Любовь Николаевна смело открыла калитку и вошла во двор. Кабысдох, решивший доказать Сашке, что он лучший пёс на сто вёрст окрест, кинулся к Любови Николаевне. Любовь Николаевна, увидев перед собой белые клыки монстра, со страху забыла всё на свете, и, в первую очередь, азы украинского языка, которые ей пришлось освоить после поступления на работу в деревеньке, основу жителей которой составляли переселенцы из Украины.

– Чтоб ты умер! – крикнула она псу, в надежде, что он сию же секунду превратится в обещанного Ванькой и Таней лапочку.