— А как же! — Гордо блеснул глазами и расправил плечи: — Ветеран геологоразведывательного труда. От Урала до Камчатки вот этими ногами… — Похлопал себя по бедрам: — …Всю страну прошел! Золото искал!

Не то! Но не расстраивать же дедушку таким быстрым уходом? Кроме того — в СССР производственные романы в большой чести, и похождения старого геолога вполне могут пригодиться в будущем.

— Это — жутко интересно! — Вполне честно ответил я и показал дедушке тетрадку: — А можете, пожалуйста, рассказать подробнее? — Понизив голос, шаркнул сандаликом брусчатку и смущенно признался: — Я писателем стать хочу, вот, хожу разных людей слушаю, учусь!

— Это ты правильно! — Похвалил меня дед: — Садись! — Похлопал по скамейке рядом с собой: — Как звать-то?

— Сережей.

— А меня — Николай Венедиктович. Фамилия Летучий.

— Вам подходит? — Уточнил я.

— Подходит! — Хохотнул он и начал вещать: — Я родился…

С Николаем Венедиктовичем мы просидели три дня, и тетрадка целиком заполнилась жутко удачными историями о поисках золота на Колыме в 20-х-50-х годах. Прекрасная отмазка для спёртой у Олега Куваева «Территории», просто интегрирую воспоминания ветерана геологоразведывательного труда в изначальный текст, и никто и не подумает придраться. Но это — потом, а пока нужно дальше искать фронтовика. А еще где-то бродит светловолосая соседка, которая совсем вылетела из головы. Не забыл — просто с дедушкой было реально интересно.

Проверяя свою удачу на прочность, выглянул на общий балкон — никого. Ходить вдоль него и заглядывать в окна — некультурно, так что сегодня не судьба.

Зато у мамы с личной жизнью полный порядок — мы с ней видимся только за завтраком, ужином и ночью. Остальное время она где-то с кем-то пропадает — пришлось пару десятков раз заверить ее, что мне тут одному не скучно. Познакомить с хахалем не предлагала, а я не напрашивался — лишь бы она и дальше такая довольная ходила.

Сходив на массаж, со слегка ноющей спиной вернулся в палату, выглянул на балкон еще раз — все еще пусто — переоделся, и двинулся искать новый источник контента. Заодно на смотровую схожу, Кавказ посмотреть — раньше как-то не добрался. С балкона панорама выглядела поэпичнее — горы казались выше, но все равно прикольно — весь Кисловодск как на ладони, а за ним — средней величины горы. Надо будет как-нибудь побывать в местности поскалистее.

Вон та дама лет пятидесяти, в веселеньком оранжевом летнем платье в белый горошек, привлекает внимание здоровенным биноклем, в который смотрит на облака — они сегодня очень пушистые и плотные.

— Здравствуйте! — Подкатил я к ней.

— Здравствуй, мальчик! — Сразу же переключила она на меня внимание.

Показал тетрадку, выдал запрос.

— Зенитчица я! — Призналась бабушка.

В моей голове затрещал праздничный фейерверк — просто идеально!

Поделиться воспоминаниями она оказалась не против, и мы расположились в одной из беседок — тут есть стол.

— Пятеро нас было, девченок. Все зенитчицы при молодом мужике-командире, — Грустно улыбнулась: — В сорок третьем дело было…

Пять дней с утра до вечера, три исписанных тетрадки — Евгения Викторовна дала мне гораздо больше, чем я ожидал. Теперь нужно аккуратно интегрировать это все в сворованный концепт повести «А зори здесь тихие», не сломав магию шедевра.

На балконе мелькнула желтенькая фигурка — кто-то прошел мимо. Остановив не умолкающий уже пару дней как треск печатной машинки — получается гораздо быстрее, чем карандашом в тетрадке, но не так хорошо, как на компьютере. Приходится делать перерывы — банально болят пальцы. Аккуратно выглянул — в метре от нашего окна стояла девушка-«колхозница», в желтом платье и соломенной шляпке. Ветер красиво играл ее подолом, оставаясь бессильным перед тяжелой косой, кончиком которой девушка поигрывала с предельно скучающим лицом. На ногах — какие-то непривычного вида туфли. Плоскостопие исправляет, наверное.

Ну вот — даже ловить не пришлось, сама приуныла и пришла знакомиться! Скука — это болезнь похлеще гриппа. Вынув из тумбочки жвачку, сунул ее в карман, вдел ноги в тапки и пошел устанавливать контакт.

— Привет! — Поздоровался я с ней.

— Я с маленькими не здороваюсь! — Смерила она меня уничижительным взглядом.

Не обратив внимания, подошел и встал рядом, достал пластинку жвачки, демонстративно отломил половину и положил в рот. Завернув остатки, под тоскливым взглядом девушки убрал обратно:

— Жаль, а то скучно здесь. Щас постою, подышу воздухом и пойду с «ровесниками» общаться, — Добавил в голос иронии, имея ввиду совсем мелких гостей санатория.

— Меня Соня зовут, — Буркнула она.

— А меня — Сережа, — Представился я в ответ: — Жвачку будешь?

— Не буду! — Гордо отказалась она.

Какая похвальная сила воли!

— Жаль, засохнет теперь, — Грустно вздохнул я и доверительно поведал: — У меня пломбы, много жевать нельзя! Не хочу выбрасывать.

— Ну если все равно выбросишь, тогда давай! — Позволила она себя уговорить.

Угостил девушку и спросил:

— А сколько тебе лет?

— Тридцатого августа исполнится семнадцать! — Важно ответила она и спросила в ответ: — А тебе?

— А мне тридцатого августа — тринадцать! — Не стал я врать.

Девушка захихикала:

— И вправду маленький!

— Ладно, пока! — Сымитировал я обиду и начал уходить.

— Извини! — Скука в Соне победила нежелание тратить время на малолетку: — Ты выглядишь старше! — Отвесила мне комплимент.

— А ты откуда? — Опершись на ограждение, спросил я.