Получаса не прошло с первых выстрелов, как передовые подразделения 1-ого корпуса вошли в боевое соприкосновение с первыми французами. Не считая пограничных застав. Но их смяли еще БТГ, походя. Да и что там ограниченные контингенты легких сил были в состоянии противопоставить тяжелым танкам? Правильно. Ничего. Посему особенно даже боев там никаких не было. Так — мелкие стычки, после которых пограничники отступали. Нередко организованно.

Так вот — начался бой.

Настоящий.

Наступающий корпус столкнулся лоб в лоб с полноценными французскими дивизиями.

Но что-то пошло не так…

После страшной бомбардировки сонмом мелких осколочных бомб во французских частях творился форменный бардак. Раненных оказалось бесчисленно. И все вокруг захлестывала паника пополам с истерикой. Никто не знал, что происходит. С тыловых железнодорожных узлов приходили телефонограммы, сообщающие о прорыве советских танков. Со складов звонили, прося помощи в тушении пожара. А в воздухе постоянно что-то гудело… и это что-то было с красными звездами, в то время как союзной авиации не наблюдалось вовсе. Да еще и прилеты чего-то крупнокалиберного пошли.

Поэтому, когда завязался бой, продлился он недолго. И полностью деморализованные французы начали отходить. Где-то организованно. Но в основном беспорядочно.

Паника ведь заразительная дрянь.

Раз.

И огромная толпа здоровых мужчин, готовых еще совсем недавно драться, разбегается в разные стороны сверкая копытами.

Вспомогательные корпуса при этом пока не приходили в движение.

Рано.

По задумке Генштаба 4-ый и 5-ый корпуса должны были поддержать наступление 1-ого корпуса. Выступая его второй и третьей линиями. 6-ой и 7-ой — прикрывали границу с Литвой. 8-ой и 9-ый — границу с Эстонией.

Основное же наступление шло на Ригу.

И это было утро.

Самое что ни на есть раннее.

Весь день «аэродромные гномы» старались, выжимая из себя все возможное и невозможное, чтобы самолеты делали все новые и новые вылеты. Пилоты же к вечеру едва ли не падали от усталости. Из-за чего волна авианалетов шла за волной.

Разбомбив взлетно-посадочные полосы вражеских аэродромов, благо, что их было не так уж и много, советские самолеты вернулись. Вновь вернулись к тем «вскопанным» полям. Но другие. В этот раз ими были Р-1М с неуправляемыми ракетами на подвесах, которыми постарались уничтожить как можно больше самолетов.

А сопровождавшие их истребители, своим пулеметным вооружением «кошмарили» бегающих в беспорядке людей. Били автомобили, которые пытались куда-то ехать. Старались дать короткую очередь в бочки с топливом или еще куда. Ну и зорко следили за тем, чтобы нигде не образовывалась организованная огневая точка зенитного толка. А если такая и образовывалась, то оперативно на нее реагировали, беря в «ножницы». Впрочем, именно следили за этим всем не сами пилоты-истребители, а командиры, болтающийся чуть выше. И дирижируя всем этим оркестром.

Так или иначе, но к вечеру 1 июня 1931 года авиации корпуса вторжения больше не существовало. Во всяком случае той, что успели расположить на аэродромах.

Не легче было и другим.

Дирижабли успели раз «заправиться» новой порцией мелких осколочных бомб. И люто отутюжить отходящие французские войска. Причем удары по живой силе наносились лишь в полосе наступления. Концентрированно. Мощно. Массированно. В то время как фланговые группировки в Литве и Эстонии просто старались парализовать, лишая запасов топлива. Да, в Прибалтике расстояния небольшие. Но это было не важно. Тот же танк на одной заправке не мог даже день отвоевать, превращаясь после в достаточно уязвимый железный ДОТ. Грузовики и того хуже, просто вставая и утрачивая всякую пользу.

Вечером же, уже по темноте, дирижабли совершили свой третий налет — в этот раз на порт Риги, засыпав его «зажигалка», дабы остановить высадку войск неприятеля и выгрузку грузов. Их сопровождали тяжелые бомбардировщики, которые от щедрот своих делились бомбами ФАБ-50С. Почти что обычных фугасными бомбами. Только начиненными серанитом — смесью аммиачной селитры и серы. Ничего такого. Обычное взрывчатое вещество. Нюансом которого заключался в обильном выделение серного ангидрида после взрыва. Побочный эффект, так сказать. И эти клубы белого дыма с едким запахом вызывали раздражение и жжение во всей дыхательной системе. Отпугивая тем самым активных участников тушения пожаров и просто разгоняя людей из портового района куда подальше.

Был определенный риск получить обвинение в применении отравляющих боевых веществ. Небольшой. В теории. Но как таковых именно химических бомб никто не скидывал. Эти ведь и маркировку имели как фугасные, и действовали как фугасные. Да и серанит был одним из бесчисленных вариантов взрывчаток на основе аммиачной селитры. Вон — в Великую войну и не таким «говном» стреляли. Да еще и доказать нужно, увязав клубы серного ангидрида со взрывами бомб. Мало ли что в порту горит?

— Ну что, товарищи, — произнес Фрунзе, глянув на то, как часовая стрелка достигла двенадцати. — Полночь. Поздравляю вас с первым днем войны.