— Анархист?

— Или бандит. Да и кто его знает, кто еще? Сведений по его личности очень мало. Так часто бывает с теми людьми, которые тихо сидели.

— Либо со шпионами, пользующимися выдуманными личинами?

— Ну или так. Люди из ниоткуда. Англичане, к счастью, не уделяют такого уж вдумчивого внимания проработке легенды. Не устной, а путем правки всякого рода архивных документов. Хотя бы частично. Чтобы создавать эффект присутствия.

— Значит шпион…

— Не факт. Мы не можем установить. Да и вряд ли шпион бы так пил.

— Может быть был в образе?

— По пьяни можно многое проболтать.

— Ну ладно. Тебе виднее. Хм. По номеру выяснили откуда пистолет?

— Номер сбит. Везде. Но он очевидно там присутствовал. Это явно не кустарная копия.

— Красиво… красиво работают скоты… И когда мы научимся уже вот это все купировать и предупреждать? Неужели документы, которые мы захватили в архиве МИ-6 ничего не дали?

— Они не дали главного — людей. — грустно произнес Артузов. — У меня люди падают от усталости. И взять новых неоткуда. Образованных специалистов с подходящими личными качествами у нас запасных нет. И снять их неоткуда. Везде нужны и везде дефицит. Острый. И еще несколько лет не будет. У нас и до революции их было не богато, а после нее… особенно после Гражданской войны — вообще — днем с огнем не найдешь. Больше половины штата — немцы-иммигранты. Бывшие сотрудники германского сыска или разведки.

— А у англичан что, людей бездонная бочка?

— У них побольше. Сильно больше. В конце концов они тут резвились практически без укорота весь XIX век. Накопилось. Некоторые семьи несколько поколений им служили или с ними сотрудничали. Документы показали, что они способствовали, например, продвижения лояльной им интеллигенции. Тут денежку занесли, замолвив словечко. Там помогли. И люди с удобными для них взглядами потихоньку, вроде как сами, занимали все более высокие и высокие позиции. Не только в государственном аппарате, но и в общественности. Откуда и взялась интеллигенция, которая отправляющая поздравительные открытки Императору Японии после Цусимы. Думаешь, что это говно куда-то делось? Увы… Это наше все. И нам с ним десятилетиями работать, потому что говно это во многом талантливое. И отложило толстенный «культурный слой». И это — только один аспект. Маленький. Туда куда не ткни — кажется, что кругом враги. Да и нападать — не оборонять. Людей поменьше нужно, так как ты сам выбираешь место и время удара. И периметр держать не нужно.

— По этому делу есть хоть что-то хорошее? — хмуро спросил Фрунзе, который напоминанием об интеллигенции чуть ли не в депрессию сваливался.

Слишком уж много всяких вопросов в этой области ему чуть ли не ежедневно нужно было решать лично… Компромиссно. Выбирая между двух зол. И нередко не видя возможности наказать без серьезного ущерба для дела. И хорошо, если этот интеллигент просто великовозрастный ребенок, вроде Теслы. Так нет. Всякого рода мерзавцев, о которых сказал Артузов, тоже хватало. Михаил Васильевич с удовольствием бы их всех расстрелял. Своего рукой. А иногда даже казалось, что и зарезал бы. Тупым ножом. Или молотком забил. Но кем их заменить? За XIX век была выстроена очень грамотная и стройная система воспроизводства антироссийской культурной и интеллектуальной элиты, в которой патриоты шли как белые вороны. А создавать вакуум опасно. Вот и приходилось медленно, вдумчиво работать с ними с приторно вежливой улыбкой, скрывающей гримасу отвращения… не ко всем, безусловно. Хватало действительно толковых, здравых и адекватных людей. Но их было слишком мало на общем фоне того субстрата, что ему достался от Серебряного века и предыдущих эпох. Субстрата… или даже скорее субстанции… и меняться она не шибко и хотела, раздраженная требованием властей заняться уже позитивным, созидательным делом, а не продолжать вгонять людей в депрессивное и подавленное состояние тотальной безнадеги…

— Не так много списанных пистолетов этой модели. Их поставляли только в силовые структуры. И, очевидно, что этот «ствол» попал в руки злоумышленникам до начала войны. Так что, есть шанс выяснить — откуда он к ним попал.

— Если мне не изменяет память, там несколько сотен списанных. Каждый отрабатывать? Ты же говоришь, что у тебя людей не хватает.

— На производстве имеет место колебание химического состава металла. Небольшое. В зависимости от партий. Мы сейчас делаем оценку самого пистолета и опорных образцов, чтобы установить наибольшую сходимость. И понять, к какой партии он относится. А дальше количество вариантов списания должно резко сократиться.

— Ну… вариант. Что-то еще?

— Продолжаем опрашивать жильцов и пытаемся построить потенциальные места для поиска тех мест, которые посещал дядька Семен. Шпион он или его использую в темную, но он пил и волей-неволей совершал оговорки о том, куда он ходил. Вот мы и хотим эти места выяснить. Мало ли он в парке предпочитал встречаться со связным? Значит оперативники смогут среди постоянных посетителей этих парков, что выгуливают там, например, собачек, найти тех, кто его видел. Возможно тех, кто даже контактировал с ним. Тех же продавцов или еще кого. Работа сложная, но определенная надежда есть.

— Хорошо. Сроки?

— Нам нужно как минимум еще несколько дней, чтобы локализовать эти места. Сам понимаешь — опрос свидетелей — отдельная форма цирка. Десять человек опроси, видевших преступление, и получишь десять мнений. Вполне возможно, что и противоречащих друг другу. Плюс, нужно иметь в виду, что он сам мог целенаправленно врать. Мало ли?

Фрунзе помолчал, внимательно глядя в глаза Артузову. И, после пары минут паузы, спросил:

— Ты можешь гарантировать, что в ближайшие дни это не повториться? Я имею в виду покушение.

— Нет. — нехотя ответил Артузов. — Скорее всего группа, подготовившая и совершившая это покушение все еще на месте. И вероятнее всего готовит что-то новое.

— Ты предлагаешь мне всю семью держать под домашним арестом? Кабы чего не вышло?

— Да. Потому что после провала, было бы логично активизироваться по этому направлению. Вывези их на дачу. Там хороший периметр и относительно свободно. Все лучше, чем в городе в четырех стенах сидеть.

— Думаешь активизируются?

— Почти уверен. И не только в плане убийства. Я не исключаю и попыток похищения, чтобы надавить на тебя.