Специфический.

Построенный специально для дирижаблей.

Конструкция напоминала чем-то стадион. Сколько-то гектаров пространства было огорожено высоким земляным валом, на вершине которого размещалась дополнительная каменная стенка. Что вместе с валом образовывала этакий искусственный кратер или котловину, защищенную от ветров. Условно, конечно. Потому что закон Бернулли никто не отменял и сильный ветер, протекающий над стенами норовил выдернуть дирижабль наружу. Вверх.

Чтобы этого не происходило на земле располагалась небольшой участок необычно широкой железной дороги. Ее рельсы крепились за железобетонный монолит так, чтобы сопротивляться попытке поднять их вверх. Имея при этом профиль с Г-образным зацеплением. С той же целью.

На этой «железке» стояла платформа с четырьмя заводными площадками и лебедками. Подлетающий дирижабль скидывал швартовочные концы. Рабочие хватали их. Цепляли на заводные площадки. И лебедкой подтягивали аппарат к земле. Довольно точно его позиционируя в пространстве и крепко удерживая.

От шквалистых порывов ветра дирижабль в этом «кратере» был защищен стенами. Вверх его было не вырвать. А защита от осадков решалась с помощью ангаров, расположенных в концах этой широкой железки.

Всего три линии на шесть дирижаблей…

Первый Д-аэропорт Колумбии. Стандартный. В Союзе таких уже с пару десятков соорудили. На первый взгляд подобные ухищрения казались чрезмерными. Ведь те же самолеты в те годы могли взлетать с простых и дешевых грунтовых аэродромов.

Ключевое слово — в те годы.

Так-то в будущем, Михаил Васильевич прекрасно себе представлял те грандиозные комплексы, которые создавали в XXI веке, называя их аэропортами. На их фоне вся эта возня с искусственным «кратером» не выглядела чем-то из ряда вон выходящим. Особенно если учитывать дальности полетов и, прежде всего, энергетическую эффективность перевозок.

Ведь обычно как получается?

Самый эффективный транспорт в плане затрат энергии на одну тонну груза — это морской. Потом идет железнодорожный. Далее авто. Потом гужевой. И наконец авиа.

И дирижабли относились к этому самому авиа. Не так ли?

Так да не так.

Дирижабли жестких конструкций в относительно умеренных размерах — до ста пятидесяти тысяч кубов — имели энергоэффективность автотранспорта. До трехсот тысяч — уже как у железной дороги. А свыше того, конечно, не становились также хороши, как и морские корабли, но всяко обходили «железку».

Да, даже трехсот тысячник мог за раз вести хорошо если 50-60 тонн груза. Что немного. Считай полтора-два вагона тех лет. Но больше самолета. Медленней. Но быстрее не только морских кораблей, но и грузовых локомотивов…

Большие дирижабли получались очень специфичным видом транспорта, не похожим ни на что, и уникальным в своем роде. Со своими плюсами и минусами. И которые полностью оправдывали создания под них профильной инфраструктуры. Так что в Казани и Долгопрудном крупные дирижабли пекли как горячие пирожки. Ударными темпами развивая. Благо, что задачи под них плодились с удивительной скоростью, опережая их количества и возможности…

Затихли лебедки.

Засуетился экипаж.

Громыхнул придвижной трапп.

Открылась дверь.

И пассажиров попросили на выход.

Первой, понятное дело, пошла Любовь Петровна.

Ее ждали.

Ее встречали.

Она появилась в дверном проеме.

И заиграл оркестр.

Довольно колоритный. Тут и внешность музыкантов сказывалась, и некий диссонанс с их одеждой, и то, что играли они вполне обычную для Союза музыку.

Это было так странно… так мило… что Любовь Петровна невольно улыбнулась. И в таком благожелательном настроении спустилась по трапу.

— Рады приветствовать вас на земле Колумбии! — произнес президент, лично прибывший ее встречать. На русском языке. С довольно сильным акцентом, но речь его была более чем понятной. А нужно ли больше? — Легок ли был ваш полет?

— Вполне. Благодарю. Я очень рада, что мне наконец довелось навестить вашу замечательную страну. — ответила она.

И так, обмениваясь формальными любезностями они прошли к кортежу. Уселись в автомобили. И направились в отель, куда ее со спутниками должны были заселить.

Официальная цель визита — участие в конференции, посвященной развитию образования и культуры Колумбии. Для которой она привезла пару новых кинолент и с пару десятков советской деятелей для выступлений.

На самом же деле на носу маячил референдум. И у руководства Колумбии имелись сомнения, относительно его успеха. Тот самый референдум, который должен был решить — вступать стране в состав Союза или нет. Как конфедерату. И президент лично обратился к Фрунзе с просьбой прибыть и поддержать это действо. Так как противники прикладывали определенные и весьма немаленькие усилия для его противодействия. Сам Михаил Васильевич не мог оставить управление войсками. Все-таки он главнокомандующий. По факту и по закону. Так что прибыла его супруга. Что тоже немало…