Кадисса со стоном стянула с себя рубашку, оголившись до пояса, и уложила её на портупею. Тишина! Наконец!

Сухая ткань впитывала капли, и они не издавали звука. Теперь разведчица смогла с облегчением лечь набок и провалиться в долгожданный сон.

Ненадолго.

Сколько прошло времени? Тело замёрзло, а рука, что служила подушкой, онемела. Сев, будто ошеломлённая, Кадисса проморгалась и потрясла плетью висящую руку. Кровь, покалывая, обжигающим потоком наполнила холодную конечность.

Игнийка перелегла на другое плечо, но, закрыв глаза, вновь услышала пробирающий до глубины души всплеск. Рубашка намокла, и влажная ткань не могла впитать больше. Раздражающие хлюпающие звуки вернулись.

— Проклятье! Это сводит с ума! — процедила, отплёвывая осколочек зуба. Скулы сводило от перенапряжения. Она готова была вырезать себе уши, лишь бы не слышать ужасные звуки. К сожалению, нечем.

Дрожащими руками, она выжала рубашку и вновь положила её над отхожей дырой.

Не успев погрузиться в забытье, Кадисса просыпалась, ведь звуки, от которых хотелось убивать, неизбежно возвращались. Так повторялось десятки раз, пока темницу вновь не озарило тусклым светом.

Тогда-то и пришли трое. Первым шёл старый знакомый, — картавый, — нёс факел. Следом, бряцая крюками, пилами и иглами разных размеров, свисающими с толстых сыромятных поясов, спустились пара незнакомцев. Здоровяк и коротышка. Они впервые увидели узницу, что стоит над отхожей дырой и, подвывая, бьётся головой о стену.

Она вздрагивала каждый раз, когда капли падали на шею, обжигая холодом. Зато не раздражали всплеском.

Кадисса просто выбрала меньшее зло.

— О! Хо-хэ, готовенькая! Говогил же вам, сама газденется! — обрадовался картавый.

— Открывай, — произнёс здоровяк тонким поросячьим голоском, совершенно неподходящим такому высокому и грузному мужчине.

Когда картавый отворил дверь, они с коротышкой подхватили Кадиссу под руки и потащили в дальний, тёмный край коридора. Игнийка хлопала глазами не веря своему счастью и повторяла:

— Спасибо… спасибо…

— Ты на своём говоги лучше, булочка! — хохотнул картавый, мягко шлёпнув её по ягодице.

Кадисса не ответила, издав лишь стон облегчения.

В конце коридора ютилась одинокая деревянная дверца с маленьким выдвижным окошком.

За дверью, как Кадисса и предполагала, оказалось худшее, что она могла ожидать с момента попадания в темницу. Но теперь, грубо сколоченное деревянное кресло с металлическими держателями для рук и ног казалось верхом удовольствия. Всё лучше, чем ледяной камень.

Игнийка устроилась на тёплом кресле и не сопротивлялась, когда её конечности заковали. Здоровяк разжёг огонь в широких каменных жаровнях и замер у небольшого стола. От резкого яркого света разведчица сощурилась и лишь спустя дюжину вдохов, рассмотрела различные пыточные приспособления, которые, любуясь, перебирал мужчина.

Коротышка достал из-за пазухи кусок пергамента и, склонившись к игнийке, тихо произнёс:

— У нас есть к тебе несколько вопросов. Ответишь правильно, выйдешь из темницы. Нет — моему другу придётся тебя… наказать.

— Мне нечего скрывать, — сощурилась Кадисса.

— Я вижу, — коротышка скользнул взглядом по груди игнийки. — Итак, когда ты прибыла в город?

— Нерх деррхон… В канун дня благоденствия, — говорила она тихо. Сознание мутнело. Не переходить на игнийский стоило больших усилий.

— Угу… В этот же день у тебя был контакт с госпожой де Фенис?

— Контакт? Мы с ней только познакомились…

— Познакомились, отобедали вместе, а затем пошли на праздник?

— Ну, да.

Коротышка поджал губы и, обернувшись к здоровяку, молча кивнул. Тот взял со стола длинную металлическую кочергу и положил её конец в одну из жаровен.

— Где была ты и де Фенис незадолго до выхода короля? — задал следующий вопрос дознаватель.

— Я гуляла по Эверзору одна, а Эми… Не знаю, с друзьями общалась.

Коротышка почесал щетину.

— С друзьями значит… Интересно. С простыми вопросами мы не справились. Даже не знаю, стоит ли переходить на сложные? Или ещё посидишь денёк в камере?!

Кадисса невольно дёрнулась, в её сердце вспыхнула ярость, накопившаяся за бессонную ночь. Едва сдерживая слёзы, разведчица прохрипела:

— Я правда ничего не знаю, ведь провела в городе один день и не понимаю в чём меня обвиняют!

— Тише, тише, булочка! — сзади к креслу подошёл картавый. Его руки легли Кадиссе на плечи, то и дело порываясь опуститься ниже. — Мы не хотим причинять тебе боль. Просто гасскажи дядям пгавду!