— Не хотел тебя расстраивать, дитя, — криво усмехнулся Эол, — но орки — тоже эльфы. Немного подправленные магией Хозяина Севера, но эльфы! Их тоже сюда пустить?

— Орки — не эльфы! Неважно, кем они были раньше. Теперь это другие существа.

— Разве? А ты когда-нибудь вспарывала брюхо орка? Положи рядом труп эльфа и этой «твари» и вскрой оба. Увидишь много общего. Орки лысые? Они сбривают волосы. У них жуткие морды? Это из-за узоров и шрамов. У меня шрам на лице. Я теперь тоже орк?

— Это неправда! — разозлилась Лутиэн. — Ты просто боишься попросить!

— И ты боишься. Страх — сладкое чувство. Особенно, когда боятся тебя. Твой отец хорошо знает, о чём я говорю. Для него чужой страх — как воздух, пропитанный дурманом. Но сам он бояться не любит и уничтожит любого, кто заставит его испытать страх. А кого не может уничтожить — от того очень гордо спрячется.

Небо вспыхнуло серебристым заревом, свет ослепил и съёжился в горящий белый шар с алым ореолом.

— Что это? — ахнула Лутиэн.

— Увидим, — Эол взял племянницу за плечи.

Белый шар покатился вниз с небосклона, оставляя за собой кровавый след, и рухнул далеко в лес.

Вспышка.

Громовой раскат.

Земля под ногами дрогнула.

Над деревьями поднялся черный дым.

— Я пойду по следу павшей звезды, — ошарашенно произнес Эол, отпуская плечи Лутиэн. — Я найду её. А брат со своими законами пусть поцелует меня между ног.

Эол даже представить не мог, что найденная в круге поваленных обугленных деревьев звезда, сиявшая в небе белым пламенем, окажется куском чёрного металла.

Примечание к части Эол от Беллы Бергольц

https://www.deviantart.com/bellabergolts/art/Eol-849531691

Три посланника

Это был первый привал на твёрдой земле, не покрытой сплошным слоем снега, и радость пьянила не слабее вина. Наконец можно, не опасаясь, развести огонь! Придумать способ делать безопасные печи в Хэлкараксэ ещё предстоит.

Макалаурэ что-то наигрывал на арфе, впервые за долгое время не используя магию, потому что руки перестали мёрзнуть без перчаток. Мелодия постоянно менялась, менестрель никак не мог сосредоточиться, и в конце концов отставил инструмент.

— Финьо-сын Нолофиньо, — коварно улыбаясь, сказал Макалаурэ, понимая, что прозвище, скорее всего, прилипнет, — у меня нет вдохновения. Твоя очередь играть.

Финдекано погрустнел. Он испытывал смешанные чувства по поводу своего отречения от музыки, скучал по времени, проведенном с арфой… Но, вспоминая Аклариквета, вновь вскипал и уверялся с своей правоте.

— Я больше не менестрель, — поднял глаза принц, смотря на Макалаурэ, потом переведя взгляд на Майтимо.

— Это из-за его критики? — удивился Канафинвэ, обернувшись на старшего брата. — Нельо, ты что наделал?

Разговаривавший в этот момент с эльфами Третьего Дома Нельяфинвэ оглянулся, вопросительно посмотрев на сидевших у костра сородичей.

— Нельо, — то ли шутил, то ли нет, менестрель, — ты почему обидел Финьо? Он из-за твоих гадких замечаний больше не хочет петь.

Думавший совсем не о песнях, Майтимо отмахнулся и снова стал объяснять, как правильно сложить укрытие из ледяных блоков. Но Макалаурэ не отставал:

— Брат мой, ответь, чем ты так обидел Финьо?

— Сына Нолофиньо, — хихикнула Артанис, подходя с охапкой хвороста.

— Если бы я знал, — равнодушно произнес Майтимо, подходя к костру. — Финьо, если я спугнул твоё вдохновение, прошу простить великодушно.

— Теперь ты обязан снова заставить его петь, — подмигнула Артанис.

— Заставить? — Нельяфинвэ поднял брови. — Силой? Приставить к горлу меч и угрожать расправой в случае отказа спеть для меня?

— Интересная мысль, — коварно ухмыльнулся Макалаурэ.

— Мне кажется, — совсем сник Финдекано, — более вероятно обратное: мне придется угрожать Нельо, заставляя слушать мое пение. Даже Аклариквет…

— Между прочим, — перебил его Макалаурэ, провожая взглядом снова ушедшего к эльфам Третьего Дома брата, — Аклариквет талантливей большинства менестрелей. Вы даже не представляете, насколько тяжело писать то, что тебя заставляют, на тему, которая тебе не интересна.

— Только не оправдывайся, Кано, — вдруг громко сказал Майтимо, до этого делавший вид, что не слушает разговор у костра, — отец не заставлял тебя писать на неинтересную тему.

— Хочешь ещё и меня вдохновения лишить? Ты жесток, брат.