Тьелпе отвернулся, рассматривая игру теней на сводах пещеры и буро-чёрных полосатых камнях. Как же стать уважаемым лидером, которого будут слушать даже гораздо старшие собратья и не только из-за прославленной родни? Как это удаётся другим? Силой? Искусством мечника? С ожогом на бедре вряд ли удастся отстоять право власти в поединке…

— Нет, — твёрдо сказал Куруфинвион, — не надо проверок: они ничего не дадут. Только потеряем время. Идём в левый туннель.

Заботливый принц

Саэрос стоял неподвижно, смотря в сторону, мимо собеседников, словно бревно, которое только что принесли к костру, было безумно интересным и представляло значимость, несоизмеримо большую, нежели внезапное появление родственника короля. Подсвеченный сполохами высокого пламени, советник Тингола, сребровласый, в сером одеянии, казался гранитной статуей, поставленной на месте погибшего в пожаре города.

— Это всё, что мне следует знать о вас? — подал, наконец, голос Саэрос, когда молчание затянулось. — Что ж, не смею донимать расспросами столь высокородную особу. Хочу лишь пояснить одну важную мелочь.

Сорвав длинную бурую травинку с черным колоском на конце и поднеся её к пламени, Саэрос очень внимательно посмотрел в глаза тому, кто назвался принцем Вольвионом. Свет Валинора встретился с сумраком Средиземья, сошёлся в поединке силы, и атака разбилась о непроницаемую стену, но не отступила.

— У любого мудрого правителя, — с прищуром улыбнулся Саэрос, — есть помощники. И мудрые правители помощников ценят. Мне стоило немалых трудов заслужить доверие короля, и терять его я не собираюсь. Это всё, что следует тебе, сын Ольвэ, знать обо мне.

— Знания, — ответил улыбкой на улыбку самозванец, — всплывают постепенно. Они, словно медуза со светящейся шляпкой: медленно поднимаются из тёмной глубины, манят сиянием. Попытаешься схватить — выскальзывают, поэтому брать надо осторожно, нежно. И ни в коем случае не пытаться трогать обратную сторону, спрятанную от глаз. Там может быть смертельный яд.

— Весьма познавательно, — приложив ладонь к сердцу, слегка поклонился Саэрос. — Благодарю за урок. Однажды отвечу тем же, но не сейчас. Мне необходим отдых, да и тебе, принц. Пусть сон будет спокойным.

— И твой, советник.

Двое заговорщиков, сидя у соседнего костра, напряжённо наблюдали за разговором самозваного принца и Саэроса, и очень боялись, что что-нибудь пойдёт не так. Однако «Вольвион» вернулся довольный. Не став ничего рассказывать, Тэлеро взял вино и позвал Даэрона присоединиться к их компании. Музыка создала Арду. Почему бы теперь не создать полезный дружеский союз?

***

В лагере посланников Дориата были восемь раненых Нолдор, и Даэрон пел для них, пока все не забылись сном. Усталый, но счастливый от понимания выполненного долга, менестрель подсел к троим Тэлери.

Внимательно рассматривая эльфов, которых стоило бы считать заморскими братьями, певец сразу заметил, как сильно отличается ровный и мягкий свет в глазах принца Вольвиона от пылающего завораживающего пламени взгляда Маглора.

— Среди прибывших из-за моря так мало Тэлери, — с сомнением произнес Даэрон, отпив вина и снова взявшись за лиру. — Или мне показалось?

Брат и друг «принца Вольвиона» напряглись, но самозванец был прекрасным актёром.

— Нет, сказитель, — с грустной серьёзностью ответил лже-племянник Тингола, — не показалось. Вести, что мы несём твоему королю, горьки.

Даэрон испуганно посмотрел на собеседника, а тот печально улыбнулся.

— Король Ольвэ жив, — продолжил говорить Тэлеро, смотря на огонь, и в его глазах отразилась смерть. — Но мертва наша земля. — Помолчав немного, «принц», вспоминая, как говорил настоящий Вольвион, отпил вина. — Когда в Валинор вернулся Вала Мелькор, ныне наречённый Морготом, он казался нам другом. И он запугал моего отца.

Лже-принц с горькой усмешкой покачал головой.

— Это было нетрудно, к сожалению. Отец… Моргот сказал нам, что создал в Сумеречных Землях множество чудовищ, с которыми теперь справиться не может и сам, и боится, что эти твари приплывут к берегам Амана. Нолдор согласились помочь нам перестроить портовый город, и, узнав об этом, отец оставил Альквалондэ мне, а сам со всей семьёй ушёл от моря, уверенный, что дочь и сыновья защитят его. И… — Лже-Вольвион посмотрел в глаза менестрелю, — мы защитили. Король выжил, но погибло королевство. Тот, кто казался другом, предупреждал об опасности, исходящей от заморских тварей, сам оказался одной из них. Моргот… Он уничтожил Древа Валар, дарившие жизнь и свет Благословенному Краю! Потом, воспользовавшись паникой, напал на Нолдор, но они поистине великие воины, и смогли дать отпор, и тогда, убив короля Финвэ, Моргот в страхе бежал пред воинством Феанаро Куруфинвэ и обрушил свою мощь на нас. Когда… Я решил преследовать врага до конца и отплывал в Средиземье… Обернувшись назад, я видел на месте моего прекрасного города обугленные дымящиеся руины, заваленные мёртвыми телами, которые ещё не успели убрать.

Тэлеро замолчал, а Даэрон со вздохом опустил голову.

— Я запишу вашу историю, — сказал, наконец, менестрель. — Я создал символы, способные переносить звук на бумагу, сделал их удобными для написания, простыми для запоминания. Владыка Элу Тингол за это сделал меня своим певцом и летописцем.

— Отец ничего не рассказывал о тебе, — с сомнением произнес Лже-Вольвион.

— Я родился после ухода эльфов в Валинор, — грустно вздохнул Даэрон, перебирая струны, — жаль… Я бы хотел увидеть Древа.