Как же они красивы! Эти переливы света! Эти чистейшие волшебные оттенки! А как трудно было огранить кристаллы! Порой казалось, будто Сильмарили хотят остаться первозданной неправильной формы, которую обрели в ладонях своего творца. Своего единственного родителя.

Нет, Камни! Как бы ни любил вас создатель, вы обязаны ему подчиняться! Запомните это!

И Сильмарили послушно позволяли делать себя ещё красивее, хоть и давали знать папе, что считают наилучшей ту форму, которую дали ладони со всеми их складками, морщинками, линиями и выпуклостями, даже если эта «огранка» слишком далека от совершенства.

Зато её сделала живая плоть, а не мёртвый безразличный металл инструментов.

На пути стали попадаться знакомые лица. Пустые. Безжизненные. Угасшие. По их реакции Феанаро догадывался, что выглядит как-то не так, но пока был не в состоянии об этом думать. В мыслях сохранялось лишь желание показать свои творения всему Аману. Всему? Нет. Пожалуй, слишком многие недостойны приближаться к прекраснейшим кристаллам Арды. Можно, конечно, показать издалека и мельком…

Но сначала нужно прийти домой и отдохнуть.

Мутное сияние Древ смешалось воедино, став цвета кислого молока, воздух сделался вязким, тяжёлым для дыхания.

«Как я жил здесь раньше? — изумился про себя Феанаро. — Что со мной не так теперь? Только бы это не навсегда…»

Серебро сменяло золото, явь прерывалась сном, но красивее мир не становился. Несовершенство цвета было повсюду, возникало желание исправить все эти жуткие недоработки, украсить, доделать…

Но сил по-прежнему не прибавлялось. Пустота внутри и уродство снаружи удручали, бросая от отчаяния к бессильному гневу и обратно. Ужасное ощущение!

Подойдя к своему дворцу, Куруфинвэ показалось, что всё здание покрыто слоем пыли и пепла, а бегущие навстречу слуги выглядели бледными и мёртвыми.

— Отец! — услышал он голос Туркафинвэ, и краски жизни понемногу стали возвращаться в мир. — Наконец-то ты вернулся! Как же я счастлив!

Самый непохожий на отца сын бросился в объятия, стискивая родителя с отчаянной силой. Что-то здесь не так.

— Тебе надо срочно умыться! — улыбнулся Туркафинвэ, рассматривая лицо Феанаро.

— Я тоже соскучился, сынок, — вздохнул глава Первого Дома. — Где остальные?

Тьелкормо очень старался не показать смятения, но отец знал его слишком хорошо.

— Мне нужно увидеть Нельяфинвэ, — твёрдо произнес Феанаро, отстраняя с пути третьего сына. — С тобой потом поговорим.

— Но отец! — попытался остановить его Туркафинвэ. — Расскажи, что ты делал и где был так долго?

— Позже.

— Ты знаешь, что Вала Мелькор свободен? Он теперь живёт в Амане.

Мастер посмотрел на сына пустыми глазами, в которых лишь на миг показались неясные эмоции, чтобы тут же угаснуть.

«Проклятье… — сжал кулаки беловолосый Феаноринг. Он мгновение помедлил и неспеша пошёл вслед за отцом. — Сейчас глава семьи выяснит, где его драгоценный Нельяфинвэ, с кем он, и тогда… Палантир! Нет... Не успею. Надо позвать ещё кого-нибудь из братьев, если застану дома».

— Эй, слуги! Подойдите!

***

— Ну здравствуй, сын, — с порога сказал Феанаро, и его тон не предвещал ничего хорошего. — Мне сказали, что ты не один, и, знаешь, я мог это предположить.

— Здравствуй, отец, — Нельяфинвэ улыбнулся, отставив бокал. Он сделал шаг навстречу Феанаро, но тот остановил наследника жестом.

— Я видел всё, что должен был. Поговорим позже, за общим столом. И собирать семью буду я сам, чтобы никто не притащил посторонних.

Мутный и злой взгляд Феанаро, в котором едва различался практически угасший прежний огонь, был направлен на сына, и Майтимо из последних сил не отводил глаз. Он чувствовал: если уступит, отец раздавит его.

Нолофинвэ, опустив голову, незаметно переводил взгляд с брата на племянника, чувствуя себя стоящим на тонком льду, что вот-вот треснет под ногами.

— Здравствуй, брат, — подал он наконец голос, — долго тебя не было.

Феанаро даже не взглянул на него.

— Проводите господина Нолофинвэ до ворот! — отдал приказ глава Первого Дома Нолдор громогласно, чтобы его точно услышали.

— Мы ещё не договорили, отец, — пытался сохранять спокойствие Майтимо.

— Я договорил.

Продолжая смотреть в глаза друг другу, отец и сын не обратили внимания на вошедших проводить Нолофинвэ слуг. Майтимо понимал — дело принимает опасный оборот, и как бы случайно уронил на пол бокал. Звякнул бьющийся хрусталь.