— Они успевают размножиться, прежде чем дохнут, численность растёт, а ничего другого от них пока не требуется, — поправив корону, улыбнулся Мелькор. — Не понимаю, почему тебя так отторгает хаос.

— Это не хаос! — выпалил Майя. — Это грязь! В ней нет и не может быть прогресса!

— Прогресса? — владыка искренне расхохотался. — Какого прогресса? Зачем? — Перестав смеяться, Айну подался вперёд, Сильмарили замерцали и практически угасли, в зеркальном зале воцарилась тишина. — Если ты не разделяешь моих планов, я не могу доверять тебе.

— Прошу меня извинить, господин, — высокомернее, чем следовало, произнёс Даритель, — я не могу разделять того, чего не понимаю. Я не тупоголовый орк, смысл жизни которого — совокупляться и плодиться, пока случайно не погибнешь.

Выразительный взгляд правителя говорил: «Да неужели?»

Майя поджал губы и сделал глубокий вдох.

— Я знаю, что мы готовимся к войне, но не понимаю…

— Мы не к войне готовимся, бывший верный ученик Вала Ауле, — усмехнулся Мелькор, не уставая припоминать своему помощнику отречение от светлых Айнур. — Мы ведём подготовку к властвованию всем Средиземьем, а для этого нам не требуются умные подданные. На данном этапе нам нужны полчища любых способных убивать существ, которые сметут сопротивление, выжившее после главного удара. Однако кое в чём ты прав, аулендиль. Эльфы нам пригодятся, но только позже: тебе необходимо будет приучить хищников к их мясу. И, конечно, некоторых ты обучишь работать на нас. Ты же так мечтаешь об этом! Хочешь сделать то, чего не достиг Ауле? Стать любимым учителем, от которого нельзя уйти? Интересно, тебе важна причина верности? Страх так же хорош, как восхищение? Или даже лучше?

Вопросы продолжали сыпаться, зеркала закружились влево, а отражения в них — вправо. Майя начало казаться, будто он стоит на тонком мостике над пропастью, в которой осколки стекла ощетились, оскалились тысячами клыков и лезвий, остриями копий, потолок и пол вдруг поменялись местами и сомкнулись громадной пастью. Понимая, что это лишь морок, Даритель всё равно не смог не среагировать, и хохот Мелькора вырвал из мучительной иллюзии.

— Того, кого боишься, — сквозь смех проговорил Айну, — никогда не захочешь превзойти. Ты будешь мечтать его уничтожить.

«Это правда, — подумал Даритель, — как и всё, что ты говоришь. К сожалению».

— Теперь ты знаешь о наших планах больше, — прозвучал голос из зеркал колонны. — И можешь радоваться, что в твоём распоряжении будут эльфы. А если научишь их плодиться, как орков, я подарю тебе половину Эндорэ. Хочешь ту забытую землю, где пробудились Старшие Дети Илуватара? Хочешь владеть ею безраздельно? Может быть, там и орки культурными станут, кто знает?

Даритель поклонился. Пение Сильмарилей выстрелило в зеркала, словно три струи волшебного фонтана, разлетелось рассеянными аккордами и тонами, даже в хаосе сохраняя печальную неповторимую гармонию. Звуки осели волшебной росой Древ и языками пламени, проросли отражением взвившихся в небо огненных цветов. Видение растаяло, но музыка продолжала играть в зеркальной многогранной пустоте.

— Когда победа будет за мной, — сказал Мелькор, довольно улыбаясь, — Сильмарилям не придётся прятаться, ведь никто больше не станет преследовать их. Покушаться на свободу Кристаллов станет некому.

***

Она впервые проявила настоящую заботу.

Не фыркая и не отпихивая слишком навязчивого порой брата, золотая с изумрудным отливом драконица, массивная, тёплая и очень сильная, ласково толкнула мордой грустно поскуливающего Глаурунга, перевернув на бок, и начала осторожно вылизывать его израненое брюхо. Дракон пискнул ещё жалобнее, за что был нежно, однако со строгостью укушен: такое поведение не подобает самцу!

Обиженный ящер прикрыл лапами кровавые полосы, демонстративно подставил спину. Сестра фыркнула, обняла брата огромной лапой и принялась осторожно выкусывать торчащую из лопатки стрелу, засевшую глубоко в мышце.

— Как же это мило! — полушёпотом пропищала полосатая, словно зебра, летучая мышь, повиснув высоко под сводом пещеры. — Можно любоваться бесконечно!

Рыже-коричневая вампирша, устроившись рядом, согласно прошуршала крыльями. Чёрная крупная монстрица чувствительно укусила полосатую, чтобы не мешала отдыхать своим визгом.

Мыши знали: здесь в пещере всегда незримо присутствуют Балроги, поэтому лучше не шуметь — порой эти могучие воины слишком агрессивны и пускают в ход огненные бичи по поводу и без оного.

Драконица отбросила окровавленную стрелу, металл звякнул о камни, соскользнул с края пропасти и исчез далеко внизу, откуда поднимался жар и алый свет. Глаурунг благодарно заурчал, сестра принялась методично вылизивать содранную на спине шкуру, из которой торчали ещё четыре оперённых древка. Язык часто и ласково касался окровавленной плоти, боль чувствовалась всё слабее, зато раны начинали невыносимо чесаться, но твёрдая тяжёлая лапа не позволяла ёрзать, а широкий хвост запросто мог отвесить оплеуху, поэтому приходилось молча терпеть и наслаждаться заботой любящей драконицы. Она ведь ещё никогда не была такой внимательной и доброй!

Принявшись выкусывать следующую стрелу, сестра сильно придавила Глаурунга к камням, он недовольно заурчал, но хлопнувший по затылку хвост напомнил о правилах поведения сильных самцов.

«Люблю тебя, моя красавица, ты самая лучшая!» — передал мысль ящер и получил в ответ взаимное признание.

Стрела поддалась, практически безболезненно покинула тело. Сестра ткнулась в морду брата, ласково подбадривая, смотря со снисходительной добротой. Лапы снова надавили на лопатки, и тяжёлые челюсти с жуткими клыками ласково прикусили плоть рядом с торчавшим древком.