Мало-помалу завелась непринуждённая светская беседа обо всём подряд. Говорили о достопримечательностях Лихогородска и окрестностей, Виктор вспоминал забавные случаи из практики независимых журналистов, дед рассказывал о молодости, проведённой на морском рыболовном флоте (и, как полагается моряку и рыбаку, в меру подвирал), мать и бабушка расхваливали Лидино керамическое дело. Когда закончили ужин и доели пирог, время близилось к полуночи.

— Мы, пожалуй, прогуляемся под звёздами, — сказала, поднимаясь, Лидия. — Виктор, оторви задницу от стула, а то тебя запрягут лепить пельмени. Ты ведь уже почти член семьи. Ты ведь тоже слышал историю, как деда поймал голыми руками пингвина…

— Смейся, смейся, — проворчал дед. — Виктор, не поленитесь, зайдите в наш краеведческий музей. Там стоит чучело хохлатого пингвина. Так там написано, что это — дар Антона Даниловича Тучко. То есть меня…

— Дедуля, я была бы свинья, а не внучка, если бы усомнилась в твоём подвиге! — сказала Лидия.

— Если вы собираетесь лепить пельмени, то у вас есть пара ловких рабочих рук… — заговорил Виктор.

— Виктор, успокойтесь, она так шутит, — сказала мать. — Лида, а не поздновато для прогулок?

— Ань, успокойся, девочке уже давно не двенадцать, — сказал дед. — Пусть погуляют.

— Мы недолго, — пообещала Лидия. — А если будет покушение на мою честь… — она призадумалась, — я напою кровью свою наваху.

* * *

— Насчёт навахи — это была шутка или?..

— Не шутка, — сказала Лидия. — У меня действительно есть наваха. Настоящая андалузская кровопийца. Купила, когда была в Испании. Правда, она лежит в моём флигельке. Показать?

«Флигельком» было полутораэтажное строение на задах участка. Лидия ввела Виктора внутрь, непринуждённо усадила на кушетку, а сама открыла ящик стола и извлекла оттуда складной нож с рукояткой прихотливой формы.

— Вот она, Сеньорита, — сказала она.

— Сеньорита?

— Я её так зову. Нравится?

Виктор повертел в руках наваху, разложил, сложил и протянул владелице.

— Симпатичная. Надеюсь, она не окажется в моих кишках.

— Если ты будешь себя хорошо вести! — Лидия приняла наваху и уселась на столе.

— И ты тут живёшь?

— С тринадцати выпросила себе этот особняк. Тут — моя спальня, кабинет и мастерская. Склад глины и готовых изделий, печь для обжига, гончарный круг — всё в подвале.

— Миленько ты расположилась.

— Ага. Иногда сама себе завидую.

Она коротко посмеялась.

— Что-то вспомнила?

— Ага. Когда мне было тринадцать, я выпросила разрешение спать летом в этом флигельке, А там, за околицей, через полкилометра — Камянка. Я вставала в полпятого утра — специально заводила будильник — и бегала на Камянку купаться… голая! — она хихикнула.

— Прямо от дома? — удивился Виктор.

— Ага! Я во флигельке была одна, спала без ничего, вскакивала с постели и сразу — бегом на реку. Переплыву туда-сюда, побегаю по отмели и обратно. Знаешь, так было круто! Я как будто вбирала в себя всю свежесть утра, и сама природа дарила мне бодрость и лёгкость на весь день. Ну… это словами не передать!

— Я б посмотрел, как ты набиралась природной бодрости!

— Извращенец! Я ж девчонка была!

— Так и мне в то время было… ну да, четырнадцать-пятнадцать. Как раз…

— Значит, ты уже тогда был мерзкий, испорченный, развращённый до мозга костей гадкий противный мальчишка. Нафига я тебе это рассказала?

(«Мы оба отлично знаем — "нафига"!..»)

— Это была моя тайна, — сказала она, помолчав. — Первая настоящая тайна. Если бы кто-то из моих случайно подсмотрел — был бы страшный скандал и семейная драма. Я ж утонуть могла! Или нарваться на какого-нибудь урода…

— Уроды в это время обычно спят.

— Да, пожалуй, это меня спасло. Ну что? Мы пойдём гулять под звёздами?

— Наваху возьми, — напомнил Виктор.

— Само собой.

* * *

Прогулка под звёздами по пустым улицам быстро наскучила, и через полтора часа они снова стояли у старого вяза.

— Когда была девчонкой, — мечтательно проговорила Лидия, — лазала по нему, как обезьяна. Летом по полдня не слезала.

— Ты и сейчас девчонка, — заметил Виктор.

— Девчонка, говоришь? Тогда догоняй!

Она сбросила кеды, подпрыгнула, ухватилась за ветку, подтянулась, помогая себе ногами, и стремительно покарабкалась вверх.

— Забирайся! Если, конечно, не боишься высоты!

Высоты Виктор не боялся. Он повторил манёвр Лидии, подтянулся на ветке (ветка опасно прогнулась под ним, но выдержала), закинул ногу в ближайшую развилку, подтянулся ещё.

— Где ты? — сдавленным шёпотом окликнул он её.

— Здесь! — донеслось откуда-то, как показалось, чуть ниже звёздного неба.