– Почему вы ничего мне не сказали? Господи!

– Вы слишком заняты другой женщиной. Броня – праведница, но даже у праведников есть гордость. К собакам и к тем так не относятся, – раздраженно сказала Бесси.

У Герца все внутри перевернулось. «Я убийца, душегуб». Он не знал, что пугало его больше, – болезнь Брони или тот факт, что на старости лет он станет отцом. «Нет, это уже чересчур! Чересчур! – сказал он себе. – Это конец».

Бесси закашлялась, и голос ее стал еще более скрипучим.

– Вы должны немедленно приехать, если хотите застать ее в живых. Я присматривала за ней последние недели, но мне надо возвращаться к работе, или я растеряю своих пациентов. Видит Бог, я сделала для нее все, что в человеческих силах.

– Говорите адрес.

– До сих пор она была в больнице, но сейчас на квартире, в однушке, как тут говорят. Садитесь на первый же самолет. Не медлите ни минуты!

Бесси дала Минскеру адрес. Он записал, с удивлением отметив, что почерк его в этот миг изменился до неузнаваемости. Сам едва разбирал собственные каракули. То и дело накатывала горечь. Он икал и рыгал. Колени дрожали.

«Что ж, мне суждено не находить покоя, – думал он. – Люди вроде меня вечно бродят в геенне».

Герц поблагодарил Бесси, услышав в ответ хрюк и хрип.

Лишь положив трубку на рычаг, он начал прикидывать срок. Броня не позволяла ему пользоваться противозачаточными средствами. Утверждала, что уже не способна к зачатию.

«Она хочет умереть! Не желает больше жить! – кричал Герцу внутренний голос. – С тех самых пор, как я увез ее от детей. Это самоубийство, чистейшее самоубийство».

Герц позвонил Мирьям, но не застал ее дома. Позвонил Бернарду Вейскатцу – ответил Липман.

– Босс улетел в Чикаго, – сказал он, – вернется послезавтра.

– Где он остановится? Ему можно позвонить?

– Босс не сказал, где остановится. Наверно, в парке заночует, – пошутил Липман.

– Я должен срочно вылететь в Майами-Бич, – сказал Герц. – Позвоню Бернарду оттуда.

– Собираетесь исследовать тамошние души? – спросил Липман с этакой наивной иронией.

– Моя жена тяжело больна.

– Мирьям?

– Нет. Вы ее не знаете.

– Откуда нам знать всех ваших жен? – парировал Липман. – Дай Бог ей поскорее поправиться. Вы в самом деле сын цадика, но и простой еврей иной раз может вымолить что-нибудь у Бога.

– В Гемаре говорится примерно так: «Не считай благословение простого человека пустяком».

– Когда-то в хедере я изучал Гемару, но все позабыл, – сказал Липман. – Помню только вот что: «Кто полагается на соседа…»

– Вы не могли бы забронировать мне место в самолете?

– Я все могу. Когда столько лет работаешь на босса, поневоле знаешь все – от зажаривания индейки среди ночи до розысков ребецин, которая поет где-то в Гонолулу, в ночном клубе. Когда вы хотите вылететь?

– Чем скорее, тем лучше.

– Где вас найти? Я сразу перезвоню.

Герц поспешил в банк, чтобы до закрытия обналичить чек.

Потом он пошел домой собрать вещи. Мирьям полагалось быть в офисе Общества исследования человечества, но на звонок она не ответила.

«Возможно ли, что Минна знала о беременности Брони и не сказала мне? – Он позвонил, но и ее дома не застал. – Вот они, мои враги. Все радуются моему падению, – думал Герц. – “Враги человеку – домашние его”», – вспомнилось ему.

Он достал чемодан, сложил туда рубашки, носовые платки, носки.

«Не хочу я детей! Не хочу приводить новые поколения в эту юдоль слез! – кричал Герц высшим силам. – Боже Всемогущий, помоги ей! Пусть она исцелится. Если же нет, забери и меня. Я погубил достаточно душ. Не могу больше быть душегубом».

Внутри у Герца все свело, ко рту подступила горечь. Вот-вот стошнит. Он пошел в ванную, наклонился над унитазом, открыл рот, но не выдавил ничего, кроме жалкой струйки желчи. В висках стучало, перед глазами мельтешили пятна.

«Я душегуб, убийца. Словно зарезал ее ножом… и что мне делать с ребенком? Я старый еврей. Нет, старый нацист».

Зазвонил телефон. Липман. Он забронировал Герцу место на семичасовой рейс. Герц поблагодарил и одновременно подумал: «Кто знает? Самолет может потерпеть крушение, и таков будет мой конец?» Всего несколько дней назад несколько десятков пассажиров заживо сгорели при крушении самолета. «Да, вполне подходящий финал для этой трагикомедии», – решил он.

Снова зазвонил телефон, Герц поспешил к аппарату.