Он говорил не о каком-нибудь другом ребенке. Мое сердце сжимается, а в груди ощутимо ноет сочувствие. Я и раньше слышала эту историю, но от этого не становится легче.

– Мне очень жаль.

Он всего лишь кивает, будто принимая мое сожаление… либо просто смирившись с тем фактом, что уже ничего не изменить.

– Однажды он совсем слетел с катушек и начал безостановочно избивать маму. К тому времени я уже был достаточно большим, чтобы дать отпор, но она... – его голос надломился. – Она не хотела, чтобы я ввязывался. Когда я все-таки попытался, было уже поздно.

– Боже, мне так жаль.

– Затем он перешел на меня, – уже мягко продолжает Блу, полностью погрузившись в прошлое. – Не думаю, что он даже осознавал свои действия. Он был абсолютно пьян, а я, увидев на полу свою мать, сорвался. Той ночью я его убил.

Я не могу вымолвить ни слова. Это не твоя вина. Он заслужил подобное.

Холодный взгляд Блу загоняет меня в ловушку. Даже угрожая связать меня, он не выглядел настолько жестоким как сейчас.

Он поворачивается ко мне лицом, и холод в глубине его глаз делает меня неподвижной.

– Они назвали это самозащитой, – говорит Блу, – но все было не так. Я мог защититься и не убивая его. Можно было просто убежать, и он не смог бы догнать. Я хотел его смерти.

– Конечно, ты хотел, – мягко произношу я.

– Я не сожалею об этом, – в его голосе звучит вызов... но сам он слышится мне моложе, чем есть на самом деле. Передо мной будто сидит не плохой парень, а маленький напуганный мальчик, у которого не было другого выбора, кроме как убить своего отца.

– Сейчас это уже не имеет значения, – говорю я, хотя знаю, что это ложь. На деле еще как важно.

Раздается холодный смех. И все, на его лице снова появляется маска, гладкая и прочная.

– Если в этом доме среди детей начнется драка, всем будет наплевать. Это словно питбули, дерущиеся в клетке. В этом, можно сказать, и есть смысл.

Мне становится не по себе от такой аналогии. Уж слишком она точная.

– Что же касается меня? – продолжает Блу. – Мне они не доверяют. Уж точно не с количеством ножевых ранений на теле отца. Им пришлось меня отпустить, так как необходимо было избежать скандала, в котором заслуженный герой войны избивал свою семью каждую ночь.

– Господи, Блу.

– Если я ввяжусь в драку, всем будет интересно, убью ли я кого-то. Еще больше скандала. Но интересная штука в том, что порой я все-таки хочу убить кого-нибудь. Например, когда Мэтью трогал тебя.

Я с трудом сглатываю. Не могу винить его в желании навредить Мэтью. Но не убийство. Возможно, это мне надо желать его смерти, а отсутствие желания делает меня слабачкой.

– Ты так хорошо... собой владеешь.

Он смеется.

– По-другому никак. Один прокол и конец всему. Они не позволят ситуации с самообороной повториться вновь. Защитник в зале суда дал ясно это понять. Ему показалось, что давая мне это знать, он совершает огромную услугу.

Я сглатываю.

– Даже если тебе нужно будет себя защищать?

– Даже если надо будет. 

ОДИН ПРОКОЛ И конец всему.

Слова Блу крепко-накрепко застряли в моей голове, отражаясь хороводом кошмаров во снах. В одном из них искровавленный труп с сотней дыр в теле преследует юную версию Блу. Лицо преследователя трудно рассмотреть, но как только я фокусируюсь, становится ясно, что это Мэтью... только на этот раз его цель не Блу, а я.

Я резко подрываюсь в кровати, просыпаясь насквозь вспотевшей. Лунный свет просачивается сквозь скрученные, поломанные пластмассовые жалюзи окон. Кровать в противоположной стороне комнаты пуста.

Где же Люси?

Наличие соседки по комнате - вероятно, одна из причин, почему Мэтью не донимает меня долгое время. Не то чтобы Люси могла дать ему отпор... или просто имела желание сделать это ради меня. Но Мэтью не был в курсе. Количество играет свою роль. Однако сейчас Люси нет.

Вдруг, подобно эху, раздается какой-то писк. Он ли разбудил меня?

Я отползаю к изголовью кровати, натягивая простынь до груди. Она прикрывает не многое. На матрасе нет никакого другого покрывала или подходящей простыни. Лишь потрепанный кусок ткани, прикрывающий меня.

– Люси?

Дверь со скрипом открывается, образуя толстую черную полосу на стене. Сложно разглядеть, кто за ней. Хотя мне совсем и не хочется знать. Я бы хотела, чтобы это оказалось сном… очередным кошмаром, что рассеется при восходе солнца.

– Блу?
– шепчу я.

Тень входит в комнату... достаточно большая и широкая, чтобы понять - это не Блу. Мое сердце тут же уходит в пятки. Нет, нет, нет.