«Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.»

М.Ломоносов

— Там должна быть звезда! На елке вверху обязательно должна быть звезда.

Девочка-подросток в широкой клетчатой юбке, зеленых гетрах и свитере, шурша бумажками и звякая стеклом, перебирает содержимое огромного ящика с игрушками.

— Представляешь, пап, у них тут нет звезды! — возмутилась она. — Как же так?

— А что есть?
– флегматично спросил отец, не отрываясь от выгнутой подковой приборной панели, где за хрустальными стеклами в начищенных медных корпусах дрожали стрелки секционных манометров.

— Какая-то хрень с крыльями и трубкой в заднице, например.

Мужчина в капитанской фуражке поднял вверх темные стекла на очках-гоглах и повернулся к дочери.

— Василиса, — сказал он укоризненно, — это ангел.

— Больше похож на реактивного Бэтмена, — девочка крутила в руках потемневшую медную фигурку с крыльями. Расширяющаяся на конус трубка, которую предполагалось надевать на вершину елки, действительно выглядела в этом ракурсе не очень прилично.

— И первый ангел вострубил, — тихо сказал из-за инженерного пульта бородатый бортмех по прозвищу «Зеленый».

Василиса сдавленно захихикала, сползая от смеха под стол.

— Зеленый! — строго сказал ему капитан. — Твой гаражный юмор при детях неуместен. У нее и так уже в лексиконе сплошные «хрени» и «задницы».

— А что ты хочешь, кэп?
– отмахнулся механик. — Девочка-маугли, воспитанная экипажем этого летающего недоразумения, должна уметь объясняться на языке аборигенов.

— От общения с тобой даже кот скоро начнет материться… — сообщил со стремянки навигатор, — Васянь, не слушай этого сквернослова, лучше подай мне гирлянду.

Здоровенная елка почти уперлась вершиной в подволок кают-компании, раскинув пушистые ветви от панорамного окна гондолы до двери на камбуз.

— А когда мы зажжем гирлянду, это будет видно с земли?
– спросила девочка, аккуратно разматывая бухту провода в лакированной тканевой изоляции.

— Какая разница, если это некому увидеть?
– ответил навигатор.

Все невольно посмотрели в сторону кокпита рубки — за остеклением царила темнота. Проплывающая внизу земля покрыта снегом и — ни единого огонька. Не светятся окна домов, не горят фонари улиц, не рассекают тьму фары машин, не мерцают разноцветные огоньки новогодних елок.

— Интересно, а здесь что случилось?
– навигатор морщился от коловших руки иголок, закрепляя провода так, чтобы разноцветные лампы оказались под ветками.

— Сказал бы я, — буркнул механик, — но капитан не одобряет таких слов.

— Пушистый зверь, но не кот?
– спросила догадливая Василиса.

— Мря! — сказал из-под стола кот, соглашаясь, что это не он.

— Эпидемия, война, экологический коллапс, климатическая катастрофа, — задумчиво прокомментировал капитан, — да что угодно. Сколько мы видели вымерших миров?

— Почему это так, пап?

— Не знаю, Вась. Никто не знает.

— Сегодня мне кажется, что мы вообще последние люди в Мультиверсуме, — очень по-взрослому вздохнула девочка, — что, пока мы летели, не стало ни Коммуны, ни Альтериона, ни Земли, ни других населенных миров. Везде пустота, холод и снег.

— Тлен, хтонь и безысходность! Томмороу невер кэйм! — съехидничал механик, ни к кому особенно не обращаясь.

— И вовсе это не я на стене написала! — возмутилась Василиса.

— Подросткам свойственна некоторая трагичность восприятия, — объяснил навигатор, — это нормально. А теперь, пожалуйста, подай мне шарики.

— Тут есть черные, с черепушками. Подойдут?

За стеклами кокпита гондолы, расцвечивая блестящие ободки приборов розовым, вытекал из-под облаков рассвет.

— Доброе утро, — поприветствовала навигатора вошедшая в рубку девочка, — Тебе кофе сварить?

На ней была пушистая пижама с капюшоном и большие, не по размеру, тапочки

— Нет, спасибо, — отказался он, подавив зевок, — моя вахта кончается, я дотерплю. А то не усну потом.

— Мне свари, раз проснулась, — сказал бортмех, — моя только начинается.

— А ты и сам можешь, ты еще не заступил!

— Но-но! — строго погрозил пальцем механик. — Ты, когда просилась в этот полет, что говорила?