Мда, вряд ли они тут принимают знаки академии. А орлов у меня ровно ноль. Я думаю, этого вряд ли хватит, чтобы оплатить услуги прохода.

Но хоть в одном я оказался прав. Мой шепелявый приятель не просто охраняет караваны, такой работой сыт не будешь, а времена у них тяжелые. Так что кто ходит до Сантия, тот и в Сантии знает нужных людей.

— А если у меня с деньгами не густо, но я ловец, не гнушающийся поработать?

— То это еще дороже.

Я удивленно посмотрел на спутника. Как-то гипотетическая математика не сложилась в моей голове в стройную картину.

— Дык есть незаметные для стражи калиточки, да дверки, — произнес приятель и тут же добавил, опомнившись, — гипотические. Я от приятеля слышал.

— Ага, — кивнул я. — Разумеется.

— Дык вот эти калиточки для стражи незаметные. Они на орлы отвлекаются и не замечают. А вот городской мастер все видит. И если ему на нас начхать, то за своими он смотрит. И там уже надо разговоры с ним разговаривать.

— Ясненько, — протянул я, разглядывая вялотекущую очередь.

Городской мастер, это не в том смысле, что у него ранг мастера, хотя и это тоже. Городской мастер, это главный ловец города, живущий в башне. Такие есть в каждом крупном поселении и чем крупнее город, тем серьезней местный ловец.

А если учитывать, что Сантий раньше был пограничным городом, то не исключено, что и в башне тут обитает боевой ловец. Короче говоря, не самая радужная перспектива. Вроде как я никому ничего не плохого не сделал, но чуйка твердит, что лучше в местную башню не соваться.

Остается только вариант сигать через стену, причем делать это как-то незаметно. Я могу накинуть Врума почти на десять секунд полета, этого должно хватить. В любом случае, соваться прямо в лапы имперцев не стоит.

— Впрочем, — продолжил говорить мой приятель, — есть одна совсем уж незаметная калиточка.

— И очень дорогая? Я не для себя, друг спрашивал.

— Ну, если твой друг не особо уважит имперские законы…

— Вообще не особо.

— И готов незаметно пронести в город один мешочек.

— А что в мешочке?

— То, шо прописано в имперском законе, как смертная казнь.

— Ну, два раза его не казнят, а один раз уже хотят.

— Вот место, куда твоему другу надо будет прийти в полночь, — шепелявый буквально на пальцах объяснил мне, куда надо идти и где ждать.

— Ну, тогда я пойду, позову друга.

— Бывай, — ухмыльнулся он.

А я максимально незаметно развернулся и пошел прочь от городских ворот, подальше от глза стражи, мимо других таких же телег и повозок, стоящих на солнцепеке в ожидании своей очереди.

Дело пахнет мутно, но ничто не мешает мне отказаться в любой момент. К тому же никого не надо убивать, что уже хорошо.

Дав приличный крюк, я подошел к крепостной стене гораздо севернее. Тут было несколько мелких озер, покрытых мутной пленкой. Если в них и водилась хоть какая-то рыба, то ее давно уже выловили.

Остановившись у опушки, решил потратить оставшееся время с пользой. Учебники по практическому использованию сновидений были сложными, если честно. Настолько, что я уже начал считать тупым себя.

Разобраться во всех этих умных словечках, графиках, замысловатых формулах зависимости эфирных потоков от рисунка источника, в разное время суток, с поправкой на расположение лун в небе и так далее… Короче говоря, фаерболы метать я смогу еще очень не скоро, если вообще смогу.

Зато, как только я начинаю практиковаться, все получается гораздо легче, чем кажется. Я в этих эфирных манипуляциях чувствую себя, словно та самая выловленная рыба в озере. Вроде как и не совсем понимаю, как правильно делать, а вроде как и само собой все получается.

Потому я сел на колени, расслабился и дождался момента, когда разум сам войдет в состояние транса. И в момент, когда я перестал чувствовать собственное тело, принялся снить.

Для начала я создал простейшую сферу, напитав ее одной единицей эфира. Постепенно принялся вливать больше, пока сфера не начала светиться, став видимой даже для постороннего человека.

Десять единиц эфира на создание, именно такой сферой я как-то раз разворотил грудь другому ловцу. Войдя в состояние медитации, закрыл глаза и представил знак своей души, а затем и увидел его внутренним взором.

Теперь самое сложное. Я направил взор вовне, пытаясь нащупать эфирные потоки в пространстве вокруг себя. Эфир пронизывает весь мир, просто где-то его больше, где-то меньше. Иногда он хлещет таким потоком, что даже сновидения приобретают осязаемую форму, как в древнем круге камней.

А иногда вокруг такие крупицы, что даже источник не может восстановиться. Здесь эфирный фон был нормальным. Раза в три слабее, чем в академии, но для остального мира это считалось именно нормальным.

Направить внутренний взор вовне — это очень трудно. Просто этому невозможно научиться, надо просто почувствовать. И внутренний взор развивается только с практикой. Ловцы называют это «смотреть через калейдоскоп».