Шрифт:
Она даже не смогла ничего сказать от переполнившегося чувства нежности к ним.
— Мам, ты чего плачешь? Так если не хочешь, так и скажи, — строгим голосом спросил Иван.
— Что ты, что ты! Я от счастья плачу, — и Оливия притянула его к себе. И тут же с другой стороны прильнула и Марьяша.
— Иван да Марья. Сказка про вас есть: про неразлучных брата и сестрицу, — целуя их по очереди, сказала она.
— Мам, расскажешь, — попросила Марьяша.
— Расcкажу, — пообещала она.
Выкупавшись и поужинав, она распаковала подарки: сорочки для всех, заколки для Марьяши, новые штаны для Ивана, и она всё же не устояла и купила шоколадных конфет.
И сейчас все с удовольствием пили чай с ними.
Ребятишки смаковали в руках, желая продлить сладкое удовольствие, и конфета подтаивала, пачкая пальцы.
Они облизывали их, весело смеясь друг над другом.
Уложив их спать, она присела на кровать и стала рассказывать детям сказку:
«Жили–были брат Иван да сестра Марья в избёнке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нём дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнёт булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпает по воде, словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове — колпак, тиной обмотан. Увидишь его, сразу прячься, а то под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушёл Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? —
Ходит месяц над водой, —
В глыбко озеро взглянул,
В тёмных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам, — говорят за ставней тонкие голоса…»
—А теперь спите, — рассказав сказку до конца, Оливия укрыла их и, наклонившись, поцеловала.
—Мам, а ещё расскажешь сказку, завтра? — попросила её Марьяша.
—Расскажу. Эта понравилась?
— Понравилась. Я тоже буду всегда с сестрой. Буду её защищать, — проговорил Иван.
— На то она и семья, чтобы защищать родных. Спите, добрых снов, — и Оливия направилась к себе.
Ноги гудели от такой длительной ходьбы, а завтра наступит новый день, с новыми мыслями и со старыми заботами.
12
Только петухи пропели, а Оливия уже на ногах: ей даже показалось, что она только что прилегла.
Она уже давно замечала, что ранняя побудка не утомляла её, а наоборот, дарила какую–то энергию.
Приготавливая завтрак, в этот раз она делала творожники, её мысли унеслись к Тимофею.
Не давало ей покоя вопрос: почему же всё так произошло? Неужели правда, что Фроська пошла на обман?
Разве она не понимает, что жизнь длинная и жить с человеком, который не любит тебя, а почти ненавидит, будет тяжело?
Или как говорят: стерпится – слюбится! А ей как жить? Придётся всё равно сталкиваться и с ней, и с ним.
Выдержит ли она, глядя на него, сдержит ли свою любовь к Тимофею, которая ещё сидит в её сердце, как заноза?
Не бросится ли к нему в объятия, переступая все приличия и устои?
Тимофей не смог отказаться от того, что сделал не по своей воле. Хотя все догадывались, что не по своему хотению он там оказался.
А он, как настоящий мужик, не отказался от своей ошибки — женился.
Неужели Фроська так сильно его любила, что пошла на обман? Или всё же зависть сыграла главную роль?
«Cамое главное — мне устоять! Боль уже уходит. А любовь…У тебя, в конце концов, были принципы: чужой мужик, он и есть чужой. А здесь тем более, — нет разводов.»
—Мам, там если сыр отнести, то я зараз, — сказал ей Иван за обедом, видя, что она складывает сыр для продажи.
—Отнеси, — согласилась Оливия, решив свести к минимуму встречи с Тимофеем и его семьёй.
И не удивилась помощи сына: он слышит все пересуды в деревне и сделал свои выводы. А такая опека над ней была продиктована его отношением к ней. Защитник!