Шрифт:
И что–то ей стало неуютно от такого заключения. Не хотелось бы попасть под средневековые разборки, если взять во внимание, что существуют князи со своей подконтрольной территорией.
Хорошо, что крепостного права пока нет: а вдруг введут?
«И потеряешь ты, Оливия, не только свободу мысли, но тела. Будем надеяться, что мир перепрыгнет через такой период в своём развитии. Да, да, надейся! Может революцию здесь, если что, совершить?» — и тихо засмеялась от запретной мысли.
Заплатив за въезд в город, они проехали по каменной мостовой и остановились — «Отель три звезды», — гласила надпись.
— Чудеса продолжаются, —прошептала Оливия, широко раскрытыми глазами разглядывая её.
Она, как в замедленном действии, слезла с телеги и в таком же состоянии пошла вслед за Фёдором.
Войдя в помещение, где главенствовали деревянные столы и лавки, она усмехнулась:
— На три звезды не тянет.
Но самое главное, — здесь было чисто, даже на столах стояли свежие цветы.
Видно, в этом заведении останавливались приличные люди, не подверженные агрессивным действиям и алкогольной зависимости.
— Останемся на день. Закупим всё, и завтра отвезу на место, — скомандовал Федор.
И девушке пришлось подчиниться, тем более он уже уверенно вёл их в комнаты.
Поднявшись на второй этаж по чисто вымытым лестницам, он открыл дверь, и она с Марьей зашли внутрь, а он с Иваном направился в другую комнату.
Небольшая, но светлая комната, с чистым постельным бельём на кровати, порадовал её.
— Беру свои слова назад. Тянет на три звезды при таких обстоятельствах, — посмеялась она.
— Давай, дочь, приведём себя в порядок и отдохнём! Завтра нас ждёт новый дом, — задумчиво произнесла она.
— Мам, ты чего? Боязно?
— Боязно. Мы же не знаем, что за люди там живут и как встретят чужаков, — и она вспомнила, что прожила почти два года, а так и не стала своей в деревне.
И даже не знает причину такого отношения. Со всеми была приветливой, в помощи не отказывала, чужих парней не отбивала.
У самой отбили и не посмотрели, что любовь между ними была, и не пожалели их, обрекая на боль и отчаяние.
— Чужачка! — горько прошептала она, но, увидев испуганный взгляд дочери, улыбнулась.
—Прорвёмся! Обязательно и в нашей жизни будет всё хорошо. Устроимся на новом месте, обживёмся, а там и замуж тебя выдам, — только если сама захочешь, — Оливия притянула её к себе.
— Я хочу, как у тебя, – тихо сказала она.
— Страдать? — она заглянула в её глаза.
— Нет. Любить! — твёрдый взгляд её дочери говорил, что та тоже решила всё для себя.
Оливия прижала её крепко к себе и, поцеловав в макушку, сказала:
—Мала ты пока для любви. Давай–ка беги в ванную, — и, развернув её, подтолкнула к двери.
Марья, смеясь, побежала принимать водные процедуры, а Оливия стала вынимать чистые вещи.
«Пока мала, а скоро восемь стукнет, а там и не заметишь, как заневестится. И Иван скоро в пору войдёт. Сказал, что только устроимся на месте, так в кузню пойдёт. Хочет в ученики попроситься. Отец у него кузнецом был, Тимофей и Иван…. Везёт мне на кузнецов», — и она улыбнулась.
Взгляд Оливии остановился на окне, и она подошла к нему. Выглянув, она увидела, как по проезжей части сновали люди, повозки, телеги. Даже проехала конка.
Подул ветерок и ласково прошёлся по её лицу, и сквозь листву дерева, стоящего около ограды, она увидела лицо Тимофея.
Сердце больно кольнуло, и она прошептала:
—Хватит! Не тревожь меня! Ты же сам знаешь, как мне больно. Не рви мне сердце! Любимый мой!
И она тихо смахнула непрошеные слёзы.
В эту ночь Оливия ворочалась долго, пытаясь уснуть и не разбудить дочь.
Её терзали мысли о новом месте. Как там всё сложится? Найдёт ли она общий язык с соседями? Как примут их люди?...
И мысли унеслись в другом направлении, отодвинув насущные.
И что сейчас делает Тимофей? Как он там? Простил ли Фроську? Как Дарья — подружка её ?....
Все, наверное, поверили, что они погибли. Может, это к лучшему!
«Что ни делается — всё к лучшему!» — промелькнула запоздалая мысль, когда Оливия уже засыпала.
Она так упорно всё время отодвигала любые мысли о своей прошлой жизни! Не хотела ворошить их, думать и строить догадки. Хотелось забыть, но ей это не удавалось, — они назойливо, нет и нет, да вспыхивали в голове, причиняя боль.