Шрифт:
И всю дорогу дети сами терпеливо убирали в корзинах и кормили своих домашних питомцев.
Осмотрев сарай, который был пригоден для содержания кролей, их выпустили. Дети нарвали травы и веток, разложив всё в углу.
— Теперь напрыгаются вволю и наплодятся, — степенно сказала Марья, осматривая их новое жилище.
От её интонации Оливия улыбнулась и обняла её.
— Хозяюшка наша! Только надо ещё им место под окрол сделать.
— Мам, я сам свяжу большую корзину, а пока можно эти поставить. Я придумаю, что можно сделать и из них, — предложил Иван.
Она только кивнула, отдавая инициативу в его руки. Уже зная, что он сделает всё сам и не забудет.
А дальнейший осмотр дома показал, что тут жила зажиточная семья: всё было сделано добротно и на века. Вернее, для себя!
Даже дорожка до сарая была выложена камнем.
«Жить им и жить, а у Триединого — свои планы на нас. Мы всё равно как пешки на шахматной доске», — Оливию вдруг посетили депрессивные мысли, и она присела на лавку.
И перед глазами промелькнула её жизнь.
Девушка отчётливо помнит, как шла растерянной по дороге, озираясь и не понимая, куда попала и где она.
А потом этот мир подарил ей и смерть, и новую жизнь. Чужая семья приютила её, помогла привыкнуть и смириться с новой реальностью. И она приняла их, как своих родных.
Она и не мечтала встретить такую сильную любовь, которая подарила надежду на дальнейшую счастливую жизнь.
И как всё было хорошо, что она даже уже мечтала о своих ребятишках, которые будут резвиться во дворе….
Но всё изменилось, словно кто—то нашептал, и она всё потеряла: любовь, спокойную и счастливую жизнь и свой дом.
— Нечего мокроту разводить и в уныние впадать! Не положены тебе эти слабости. На тебя смотрят двое детей, которых ещё поднять надо. Живые — самое главное! И дом есть. Правда, пока чужой, но обживёмся, и будет родным. Всё будет хорошо, — прошептала она, отгоняя наваждение.
За этот день они с Марьей разложили все вещи, убрались в леднике и сенях, которые были пустыми.
Оливия рассудила, что продукты забрали, чтобы они не портились в закрытом доме.
Пока они занимались одними делами, Добрыня хозяйничал у плиты.
Так пролетел её выходной — в трудах и заботах, и на следующий день утром она в компании Ольги вышла на работу в поле.
Как же прекрасно утро! Как хорошо дышится в поле, пахнущем землёй и зеленью!
Солнце поднимается выше, обещая хороший день. Безоблачное небо и необыкновенная тишина! Ни ветерка и ни одна былинка не качнёт головкой!
Но чувствуется, что простор неба и земли наполнен жизнью и движением.
Оливия ощутила, как сквозь неё проходят невидимые нити пространства, и она будто растворяется в них. Даже на миг все звуки исчезли.
Но вскоре её из этого состояния вывели громкие разговоры людей.
Она улыбнулась, чувствуя причастность к чему–то таинственному.
Будто сама природа дала добро на полевые работы, обещая хороший урожай.
И вот первый пахарь опустил плуг в землю. Лошадь, ведомая парнишкой, покорно сдвинулась с места, и первый пласт земли мягко откинулся в сторону. Первая борозда проложена!
Через некоторое время второй пахарь начал свой путь, за ним третий…
Когда они удалились на некоторое расстояние, в их слаженную работу стали вливаться и женщины, держащие лошадь под уздцы, впряжённые в борону.
Сегодня выдался безветренный день, и поэтому вслед за ними пойдут сеяльщики, разбрасывая семена в землю.
После них пройдут поле ещё раз бороной, углубляя семена.
Оказывается, пшеницу и рожь посеяли перед зимой, а сейчас пришла пора овса, льна, ячменя.
Но кроме своих полей обрабатывались и княжеские поля, отправляя туда опять же мужчин.
«Трудовая повинность во благо князя», — съязвила в душе Оливия.
И поэтому мужских рук не хватало, а заменили их, как обычно, женскими.
— Куда же без баб?! В игре её конный не словит, в беде — не сробеет, — спасёт: коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт! — вспомнились строчки из прошлой жизни.
По сравнению с прежней территорией пахотных земель в Лешаках, здесь было намного больше пашни.
По рассказам женщин, раньше с пахотой управлялись мужики и ребятишки, а сейчас — нехватка рук: вот и женщин выгнали в поле.