Качественный анализ рисунков, которые были индикатором сохранности или нарушения образов-представлений, показал наличие ошибок у всех групп больных, однако их количество и качество были разными. Так, у больных с сенсорными формами афазии ведущей была редукция отличительных, типических черт предмета (объекта) и уравнивание (усреднение) признаков предметов внутри определенного их класса (рода). Например, в серии опытов, где перед больным на столе лежала картинка с изображением помидора и инструкция «рисуйте любые предметы», больная с акустико-мнестической афазией нарисовала несколько совершенно одинаковых рисунков, но с разными названиями — репа, вишня, помидор (рис. 19), а в рисунках самолета, письменного стола, часов, телефона, платяного шкафа, дерева и других отсутствуют такие существенные признаки и элементы предмета, как крылья и хвостовое оперение у самолета, ножки и дверцы у шкафа, стола, стрелки у часов, трубка и шнур у телефона, ветки и листья у дерева и др. При просмотре своих рисунков больные с сенсорными формами афазии не замечали своих ошибок и не всегда могли назвать предмет, который они нарисовали (рис. 20).

Вишня — Репа

Помидор

Рис. 19. Рисунок больной с акустико-мнестической афазией.

Электробритва — Ботинок

Животное

Рис. 20. Рисунки больных с сенсорными формами афазии.

Определенный интерес представляет анализ вербальных реакций больных в процессе рисования, который показал организующую роль речи при рисовании предметов у здоровых испытуемых и у больных с моторными формами афазии и отсутствие этой роли у больных со смешанными формами. Речь в этих случаях замещается оценочным характером («похоже?», «нет, не похоже», «так?», «не хорошо»). Кроме того, сопутствующая рисованию речь нередко мешала этой группе больных, сбивала больного, приводила к прерыванию рисования.

Наиболее интересным является вербальное поведение больных с сенсорными формами афазии. Речь у них выполняла несколько функций. Во-первых, она отражала негативную эмоциональную реакцию на задание и на свои возможности воспроизвести предмет в рисунке. В этом случае преобладали такие высказывания, как «ой, не смогу», «не буду». Почему? «А я ничего не знаю, не вижу», «не буду, нет ничего», «навру», «плохо будет» и т. д. Во-вторых, в случаях, когда предварительно назывался предмет, который больной предполагал нарисовать, речь организовывала актуализацию образа. В-третьих, была группа больных с акустико-мнестической афазией (из группы больных с сенсорной афазией), у которых слово-наименование возникало лишь по окончании рисования. В процессе же рисования какого-либо предмета больные часто на вопрос Что Вы рисуете? отвечали: «Еще не знаю». В-четвертых, анализ сопровождающей речи сенсорной группы больных свидетельствует о непрочности, бедности, бледности и глобальности возникающих образов: «не знаю, не пойму, куда делось», «сейчас найду» (пытается рисовать детали предмета и его существенные признаки после того, как был нарисован обобщенный предмет), «забыл», «что-то не пойму, что здесь нарисовать, что-то здесь еще есть, а что, вот не пойму» (нарисовал троллейбус, как автобус — без токосъемников), «тут вижу, а тут не вижу», «ой, легче срисовать», «ничего нет в голове» и т. д.

Интерес представляет и способность больных к систематизации образного мира, а также и его широта и богатство. Анализ показал, что наименьшее количество тем было у больных с сенсорными формами афазии (13), наибольшее — с моторными (35), у здоровых — 53. Количественный анализ тем, используемых здоровыми и больными испытуемыми, показал, что на одного здорового испытуемого приходится 3,5 оригинальные темы, в группе моторных больных — 2,3 темы, в группе со смешанными формами афазии — 1,0, в группе сенсорных больных — 0,7 темы. 8 целом вся группа больных с афазией (48 человек) показала по этому параметру результат более чем в 3,5 раза ниже, чем в норме. Эти данные говорят о сужении предметно-образного мира у больных с афазией и по количеству, и по разнообразию предметных образов.

Важные данные мы получили при обработке материала с точки зрения систематизации образов-представлений, их классификации у больных и у здоровых испытуемых. Группа здоровых испытуемых использует как общие крупные темы (классы) — природа, одежда, транспорт и др., актуализируя образы-представления в соответствующих рисунках, так и более мелкие темы, но связанные по какому-либо семантическому признаку с более крупными темами. Можно сказать, что у здоровых испытуемых хорошо отдифференцирован и детализован не только сам предметный образ, но и его категориальные и родо-видовые признаки и связи. Здоровые испытуемые, кроме того, в процессе рисования хорошо пользуются общим контекстом тех образов, которые они реализуют в рисунках, они как бы удерживают зрительно «целую образную картинку». Отсюда и появляются в рисунках последовательно такие темы рисования: поход, рыбалка, Красная площадь и др. Таким образом, у здоровых испытуемых в процессе актуализации образов-представлений обнаруживаются самые разные по глубине и широте «семантические образные поля», требующие сохранности и употребления большого числа отличительных признаков и тонкой дифференцировки как на уровне отдельного предмета, так и на категориальном уровне.

Ничего подобного мы не обнаружили у больных с афазией, особенно это касается группы больных с сенсорными афазиями, которые используют в процессе актуализации образов практически лишь крупные категории, не требующие тонкой дифференцировки, детализированности и конкретности. В их рисунках отсутствуют и родовидовые (см. рис. 20) группы. Для больных с моторными афазиями, наоборот, характерна детализация в рисунках, наличие как бы изолированных, отдельных и весьма детализованных картинок. Однако эти детализованные картинки, входя в более крупные темы, отражают в рисунках при эфферентной моторной афазии ситуативные связи, при афферентной моторной афазии — категориальные.

В серии с направленной извне стратегией поиска и актуализации предметных образов-представлений у больных обнаруживается общее снижение количества актуализированных образов по сравнению с нормой, но большее снижение и здесь заметно при сенсорных формах афазии. Наибольшее количество дискретных (как бы случайных) и не включенных в контекст рисунков приходится на группу сенсорных больных. Изменяется и соотношение между группами по количеству образных ассоциативных рядов, использованных при выполнении задания. По этому показателю все четыре группы неразличимы между собой, однако сами темы становятся у больных всех трех групп менее наполненными, чем у здоровых испытуемых. Здоровые испытуемые используют в работе как крупные, общие темы рисования (природа, одежда, транспорт), так и более мелкие, раскрывающие содержание обобщенных групп, уточняющие их. Эксперимент показал, что здоровые испытуемые хорошо мысленно удерживали целостную «образную картинку», контекст, зарисовывая ее по частям. Больные с моторными формами афазии в малой степени используют большие темы, а также образный контекст; и родо-видовых групп, уточняющих отдельные категории, у них значительно меньше, чем конкретных видовых. Больные со смешанными формами афазии, в отличие от моторных больных, еще в меньшей степени опираются на образные мысленные картинки и, как правило, следуют лишь темам, «подсказанным» им карточками с изображениями предметов. Больные с сенсорными формами афазии используют лишь крупные категории, не требующие тонкой отдифференцированности, деталированности и конкретности. Отсутствуют в их рисунках и родо-видовые группы.

Анализ результатов 2-й подсерии I серии показал, что, с одной стороны, выкладываемая перед испытуемым карточка с изображением предмета и сама инструкция в определенной мере ужесточают рамки выполнения задания, вводят элемент обязательности, подчинения предъявляемому экспериментальному материалу. С другой стороны, те же предварительно показываемые и находящиеся в поле зрения испытуемых изображения предметов могут и облегчить задание, заранее подсказывая направление поиска предметных образов-представлений, задавая некоторый набор образных семантических полей и тем самым систематизируя работу.