В этих же работах было обнаружено нарушение понимания смысла слов и относительная сохранность, конкретных значений при поражении передней речевой зоны, для поражений же задней речевой зоны, наоборот, характерными оказались сохранность смысла и нарушение понимания и актуализации слов конкретного предметного значения. Эти нарушения смысла и значения на уровне речи были связаны соответственно с нарушениями обобщенного и конкретного предметного образа.

Все проведенные нами опыты отчетливо указывают на связь нарушения предметно-образной и вербальной, сфер познавательной деятельности при эфферентной моторной афазии: на том и другом уровнях обнаруживается сужение значения и слова и предметного образа и нарушение их смысловой сферы. Эта связь обнаруживается и при других формах афазии — акустико-мнестической и сенсорной, однако психологический механизм этих нарушений иной. При сенсорных формах афазии нами было обнаружено нарушение актуализации предметных образов из-за дефектов вычленения существенных признаков предмета, которые, как нам представляется, несут на себе конкретное предметное значение и сохранность глобального обобщенного образа предмета, общего для целого класса однородных предметов.

Этот вывод сделан нами и на основании сравнения рисунков больных и их вербальных реакций в процессе рисования. Их рисунки, как мы видели выше, представляли собой как бы усредненный предмет без его конкретизации. В словесных реакциях этот дефект проявлялся в том, что больные, как правило, говорили, что они «не видят предмета», либо говорили о появлении неких общих образов: «что-то… транспорт какой-то» (шум поезда), «может быть, поезд?»; «что-то не вижу, может быть, так? Дерево» (в ответ на задание нарисовать вишню рисует обобщенное дерево), «А может быть, ягода? Тогда так» (рисует кружочек). Это совпадает с результатами опытов на понимание слов, в которых нами была обнаружена сохранность понимания слов, отражающих абстрактные и обобщенные понятия, и нарушение понимания конкретных предметно отнесенных слов. Нарушение предметной отнесенности слова приводит к тому, что вместо конкретной связи «предмет-слово» актуализируется смысловое поле, в которое входит заданное в эксперименте слово, т. е. предметное значение слова, денотат, замещается его обобщенным смыслом и родовым понятием. Так, не поняв конкретного значения слова холецистит, один из больных говорил: «Это что-то… болезнь такая», а слово русак сразу отнес к обобщенному классу — животное: «Это что-то… может, животное, что ли»; корабль — к транспорту: «Это, по-моему, транспорт такой» и т. д. Возможно, здесь мы имеем дело с обобщенным вербализированным отражением невербализированных смыслов. Сложная непрямая взаимосвязь и взаимообусловленность нарушения семантики образов-представлений и семантики речи отчетливо выступала во всех наших исследованиях, посвященных этой проблеме. Мы думаем, что полученный нами экспериментальный материал — вербальный и невербальный — не только позволяет говорить о тесной связи предметных образов с речью, но дает основания для выдвижения предположения о возможном психологическом механизме этой взаимосвязи.

При акустико-мнестической афазии, как мы видели выше, сохраняется обобщенный глобальный образ-представление, а на уровне речи это оказалось релевантным сохранности обобщенного слова, отражающего родовое понятие или общий смысл, что и позволяет думать о том, что глобальный образ-представление опосредуется не значением, а смыслом слова, а на более высоком уровне обобщения глобального интегративного образа — родовым обобщенным словом, обозначающим род и класс предметов. Смысл остается более сохранным, чем конкретное значение, так как известно, что «…смыслы слов, более динамические и широкие, чем их значения, обнаруживают иные законы объединения и слияния друг с другом, чем те, которые могут наблюдаться при объединении и слиянии словесных значений»[129].

С этой позиции можно рассмотреть и взаимодействие предметного образа, его смыслового контекста со словом, его обозначающим и несущим определенное устойчивое значение. Л. С. Выготский писал, что значение слова является лишь камнем в здании его смысла; можно думать, что и конкретный предметный образ и его значение — лишь камень, кирпичик в здании образного контекста и семантики образа.

Нам представляется, что образ-представление, и особенно его смысловая сфера, более связан с внутренней речью и со всеми ее важнейшими особенностями. Однако это только наше предположение и оно нуждается в дальнейшем исследовании. Здесь мы хотим лишь вспомнить об одной из форм замещения больными с акустико-мнестической и амнестической афазиями предметного слова-наименования описанием функций этого предмета, целой фразой или целым вербальным высказыванием, предикативным по структуре. Этот симптом сосуществует с симптомом сохранности внутренней речи у больных этой группы, в то время как при моторных формах, афазии внутренняя речь нарушается. Во внутренней же речи преобладание смысла над значением «…доведено до математического предела и представлено в абсолютной форме»[130]. Здесь превалирование смысла над значением, фразы над словом, всего контекста над фразой является правилом. Эти и ряд других наблюдений и позволяют нам выдвинуть гипотезу об интимной связи сферы образов-представлений с внутренней речью.

При моторных формах афазии мы обнаруживаем противоположную картину нарушения: образ-представление нарушается как раз со стороны его глобальности, обобщенности, но сохраняется в большей мере актуализация конкретных предметных образов, что на уровне речи проявляется в сохранности актуализации конкретно-предметных слов-наименований, а не слов, отражающих родовидовые отношения.

Если попытаться объяснить данные наших экспериментов с позиций М. С. Шехтера и других исследователей об интегративном глобальном образе как основе, на которой принимается решение о категориальной принадлежности предмета, то очевидно, что категориальные связи образов и слов остаются сохранными при поражении задних отделов мозга (височных и височно-теменно-затылочных) и нарушаются при поражении передних (задне-лобных) его отделов.

Поскольку при акустико-мнестической афазии нарушение актуализации предметных образов по существу связано с дефектами вычленения существенных признаков предметов (объектов, явлений), то можно думать, что именно они связаны со значением, а общее в структуре образа с другими образами из одной семантической группы, по всей вероятности, связано со смыслом.

Если вспомнить положение А. Н. Леонтьева о пятом квазиизмерении, в котором человеку открывается мир, о смысловом его поле и изначально смысловом восприятии предметов объективного мира и формировании образа из контекста на основе предварительной гипотезы путем поиска дифференциальных признаков в зрительном поле, которые позволили бы конкретизировать уже подразумеваемый образ, то мы видим следующее. У больных с поражением задних зон мозга нарушается именно поиск дифференциальных существенных признаков для подразумеваемого образа, а общий контекст и смысловое поле образа остаются сохранными, а при поражении передних зон мозга — задне-лобных — нарушаются общий контекст и смысловое поле, но сохраняется способность к вычленению существенных признаков. Этот феномен — нарушение вычленения существенных признаков — приобретает принципиальное значение, так как он имеет место, как показывали наши исследования, во многих видах интеллектуальной деятельности больных с афазией. Так, например, наше исследование вос-

глобальный образ буквы и его общее «смысловое поле», но нарушается восприятие различий в буквах, которые связаны с конкретным их названием (значением).

Роман Якобсон придавал огромное значение различиям в буквенных знаках. Он писал, что с помощью буквенных знаков можно постичь даже тот язык, звучание которого неизвестно (например, коптский): «Чем легче свести все многообразие букв к простым и упорядоченным различиям, тем больше шансов у исследователя постичь язык через его письменность»[131].

Он считал, что в этом случае буквы выступают в роли чисто различительных элементов языка и с их помощью дифференцируются значения слов, лишенные собственного значения. «…В этой ситуации буквы с функциональной точки зрения несут ту же нагрузку, что и фонемы»[132].

У наших больных, как мы могли увидеть, страдает именно зрительное восприятие этих различий, что и является причиной нарушения чтения и понимания написанного при оптической алексии, возникающей при поражении затылочных и теменно-затылочных зон мозга.