Еще несколько минут, и к отдыхающим подкатил Отченашенко, придержал взмокревшего коня.

— А, святое семейство Федорцов возвернулось от Иоанна Кронштадтского! Вовремя ты, Назар Гаврилович, поспел, еще деньков пять, и пшеница почнет осыпаться.

— Ну, как там наши? Христя как? — на одном дыхании спросил Илько, подходя к запылившимся дрожкам.

— Ничего Христя… Родила тебе, дурню, сына! — И, перетянув батогом лошадь, председатель сельсовета умчал так же быстро, как и появился.

— Как это родила? — еще не понимая, изумился Илько. Затем слова Отченашенко дошли до него, он сжал кулаки. — Я ведь больше года дома не был. С кем же это она… спуталась, стерва? Приду, убью.

— Н-да, вот это номер выкинула твоя хозяйка, Илько, — покачал лохматой головой отец Пафнутий.

Назар Гаврилович обрадовался внезапному появлению Отченашенко. Илько получил и перенес первый удар, теперь его будет легче обломать.

— Ну, шо ж, нечего вылеживаться, солнце в закат пошло. Потопали! Дома во всем разберемся, — проговорил старик.

Прошли версты четыре. Илько понемногу успокоился и только покусывал бескровные губы, плечи его опустились, — казалось, он состарился за какой-нибудь час. Назар Гаврилович шел рядом с ним.

— Ты, Илюшка, на меня не серчай, — примирительно сказал он, замедляя шаги.

— А чего мне на вас серчать?

— Раз говорю, значит, есть чего.

Молча прошли еще саженей пятьдесят.

— Неужто вы, тато? — Пораженный догадкой, Илько остановился и закусил нижнюю губу с такой силой, что проступила кровь, капнула на сорочку. Дыхание у него перехватило.

— Я, сынок! Но ты на меня не серчай… Шо твоя кровь, шо моя, все одно Федорцова. А нашему селяньскому роду нужны чоловикы. Сам знаешь, Мыкола загинул, ты квелый, а кому-то надо передать все мое богатство и всю мою ненависть до совецкой власти. В Куприево потребен новый, сильный Федорец, который бы мог и после моей смерти продолжить мою жизнь. — Федорец помолчал немного, а потом понес несусветную чушь, рассчитанную на доверчивость верующего сына: — Мачеха родить не может, ну я посоветовался с богом, и порешили мы с ним, с Иисусом Христом, породить тебе брата. Так шо ты не серчай, Илько.

— Да, да, батько твой беседовал в алтаре с самим господом богом, — подтвердил отец Пафнутий. — Так что на грех его испрошено божье благословение.

Илько криво усмехнулся:

— Я, батько, на флоте служил, разуверили меня морячки в боге. — Он шел как пьяный, то размахивая кулаками, то пытаясь отыскать в карманах люльку, которую потерял во время боя в Кронштадте. Назар Гаврилович держался от него на расстоянии, побаиваясь, как бы сын внезапно не кинулся в драку или, еще хуже, не ударил бы его ножом.

— Подымить желаешь? На, кури. — Отец Пафнутий сунул в руки Ильку початую пачку папирос с модным названием «Смычка». Матрос зажег папироску, с жадностью затянулся.

Воздух родных полей, дымок папиросы и легкий ветерок, дующий в лицо, понемногу успокоили Илька. Замедляя шаги, он отстал от спутников. Он мог теперь рассуждать здраво. Домой уже не хотелось. Не к чему ему видеть изменницу Христю, мачеху, соседей. Куда бы лучше, если бы успокоила его красноармейская пуля где-нибудь в кронштадтской гавани, на виду «Петропавловска». Тогда не пришлось бы всю жизнь, до гроба, сносить колючие насмешки соседей, терпеть ядовитые взгляды мачехи и сестры. Илько жадно курил, окурок обжигал ему губы, но он не замечал этого.

По деревянному мостику перешли неглубокую балочку, густо поросшую луговыми цветами, и за полем высоких желтоволосых подсолнухов, обративших к солнцу свои круглые лица, увидели старика Семипуда. Кулак, сидя на лобогрейке, докашивал делянку жита.

— Бог на помощь, Кондрат Хомич! — издали крикнул старик Федорец, шагая по цветистой некоей.

Увидев своего закадычного друга, Семипуд замотал ременные вожжи вокруг железного стульчика лобогрейки, поспешил к Федорцу на дорогу. Ветер раздувал его широченные синие запорожские шаровары.

— Ну, что тут у вас происходило на хуторах? Выкладывай как на духу, — потребовал Назар Гаврилович.

— Разверстку изничтожили, заменили продналогом. Так шо мужик теперь в курсе дела, сколько сдавать ему державе зерна. К примеру, мне теперь сдавать в три раза меньше. Это, брат, зараз главная новость: видно, дошли до бога наши молитвы. — И не удержался, уколол: — А тебя, Назар Гаврилович, поздравляю с внуком. Славный мальчишечка, я видел.

— Да слыхали уже. Отченашенко мимо нас на дрожках пробег как вихорь, но все же успел порадовать.