– Ты как всегда вовремя, Генриор, – кивнул граф, с удовольствием отпивая из бокала малиновую прохладу.

– Мы говорили про Берри, – Элли посмотрела на дворецкого. – Мама считает, что он вернется. А вы?

– Конечно. Этим и живу, – немедленно отозвался Генриор. – Кстати, Берри очень вас любил, называл куклой и любил катать на плечах.

– Я помню! – улыбнулась Элли.

– Всё, достаточно воспоминаний! – граф поставил на стол бокал с недопитым морсом. – Сердце от них болит. Былого не воротишь.

Генриор не ответил. Он церемонно кивнул и, спросив позволения, с достоинством удалился, а граф вздохнул и печально потрепал мохнатого Рика.

– Папа, а ты помнишь времена, когда Генриор был просто прислугой, как Ранита? – глянула на отца Элли. – Я Розетту без него и представить не могу!

– Прислугой? – граф задумался. – Да нет, он и в молодости отличался от других. Правда, старина любит в эту роль поиграть. Мол, я дворецкий, чего изволите? Фрукты принесу, гостей встречу... Но все это мишура, понимаешь? Он мудрый человек, разговаривать с ним – одно удовольствие. Вы-то, дети, птички залетные, нечасто к старику заглядываете. На Генриоре весь замок держится. Он надежный, вот что главное… – граф достал серебряные часы на цепочке, покачал головой: – А ведь как время-то спешит! Поздно уже. Пора бы вздремнуть.

– Да, пойду к себе. Доброй ночи!

– Спокойной ночи, родная.

Граф так и не заметил, что в глазах дочери пляшут нетерпеливые искры горячего и веселого волнения.

Глава 2. А ты любишь сидеть у костра?

В светлой комнате Элли обстановка была небогатая, но уютная. Когда-то там стояла узорчатая колыбель, заботливо спрятанная под нежной кисеей, а возле стен теснились белые и розовые шкафчики, заставленные куклами и пирамидками. Но время шло, и, когда Элли стала школьницей, отец распорядился устроить в комнате что-то вроде кабинета. Внесли резную мебель – старинную и дорогую. «За этим секретером занимался, говорят, принц Корбе!» – гордо говаривал граф, довольно похлопывая по блестящей кофейной столешнице. Но когда комнату посетила маленькая хозяйка – а Элли тогда было не больше семи лет – граф огорчился. Элли недовольно глянула по сторонам, потрогала комод с инкрустацией, заглянула в шкаф, посверкивающий бронзовыми ручками-львами, и капризно заявила:

– Нет, папа, тут я ночевать не буду! Я в город поеду, домой.

– Почему, принцесса? – переполошился граф. – Тебе не понравилось?

– Да здесь же – как в школе, в кабинете директора!

– Подожди, крошка, – засуетился граф. – Зачем домой? Ты и так редко приезжаешь. Только скажи, чего хочешь, и твоя комната будет такой. Я ведь уже немолод, подзабыл, что любят маленькие девочки. Мне хотелось, чтобы все было солидно, то есть дорого, понимаешь? Ну, что бы ты хотела увидеть?

– Мне надо подумать! – серьезно заявила Элли, забравшись с ногами на диван, и тут же воскликнула: – Придумала! Я хочу мишек! Но не плюшевых – их и так полно. Мне нужны занавески с мишками и коврики. И на стенах девочки-мишки. С бантиками.

– С бантиками? – озадаченно промямлил граф. А потом закивал и крепко обнял малышку: – Будут мишки, будут бантики! А пока погостишь в спальне Милены, хорошо?

Не прошло и недели, как комната Элли преобразилась. Вместо массивных шкафов появились невесомые этажерки, вместо громоздкого секретера – легкий письменный стол, вместо тяжелых портьер с кистями – розовые шторки с мишутками на велосипедах. А на белых стенах красовались веселые медведицы с огромными, похожими на синих бабочек, бантами. Увидев такую красоту, Элли засмеялась и принялась обниматься с отцом.

С тех пор прошло много лет, но мишки из комнаты Элли не исчезли. Раз в три года в замке устраивали ремонт, но граф, помня о желании младшей, всегда просил нанести на стены тот же рисунок, который ей приглянулся.

А Элли не хотела огорчать отца, поэтому так и не решилась объяснить, что мишки с бантиками ее давно уже не впечатляют.

Едва сгустились сумерки, Элли задернула занавески и, справившись с волнением, от которого в сердце тоже порхали синие мотыльки, принялась торопливо вытаскивать из шкафа деревянные плечики. На кровать полетели наряды. «Юбка с воланами слишком романтичная. В белом платье я буду походить на невесту или на привидение. Лимонный костюм чересчур приметный. Конечно, можно надеть штаны с рубашкой, в городе многие девочки так одеваются, но здесь все-таки не город…»

В дверь тихо постучали, и Элли, мгновенно накинув красно-коричневый клетчатый плед на разбросанную по кровати одежду, тихо отозвалась:

– Кто там?

– Это я, леди, – раздался приглушенный девичий голос, и Элли впустила Раниту. Та уже переоделась из форменного синего платья в облегающие брюки и черную майку с выразительным декольте и походила не на горничную, а на балерину на репетиции.

– Зачем «леди»? Ты же давно называешь меня по имени, – заметила Элли, плотно прикрывая дверь.

– Везде могут быть чужие уши, – спокойно отозвалась Ранита. – Ну, что, ты готова, леди Элли?

– Нет. Не знаю, что надеть, – Элли растерянно развела руками и откинула клетчатый плед. – Вот смотри: платье – слишком нарядно, брюки – чересчур просто.

– Значит, хочешь понравиться молодому человеку? – понимающе усмехнулась Ранита.

– Хочу одеться, как принято!

– А я бы на твоем месте всегда одевалась не как принято, а как хочется! Ты же графиня! – прищурившись, заявила Ранита, тряхнув прекрасными черными волосами. Элли всегда удивлялась, как ей удается скрывать такое великолепие под белой наколкой горничной. – Хорошеньких девчонок везде хватает. А ты – дочь владельца Розетты! Принцесса!