– Да.

– Но это невозможно! Де Тревиля здесь нет! Король болен!!!

– Это означает всего лишь, что вам надо приказать кому-нибудь из ваших непосредственных подчиненных.

– Teufel![2] Да в том-то все и дело, что нужен не «кто-нибудь», а именно вы!! А время уходит, тысяча чертей!!!

– Благодарю за доверие, господин маршал. Я постарался бы оправдать его, так как, судя по всему, вы действительно испытываете надобность во мне, но раз уж господина де Тревиля нет, а его величество спит, то…

– …то вас просит королева, – послышался голос, от которого мушкетер вздрогнул. И Анна Австрийская, откинув бархатную портьеру, вошла в помещение для дежурного офицера.

– Королева! – пробормотал д'Артаньян. – Вы здесь, ваше величество!

– Я здесь, шевалье. И я прошу вас о помощи потому, что знаю вашу преданность и отвагу. Если вы не поможете мне, этого не сумеет сделать никто.

Королева-мать, наблюдавшая эту сцену из-за портьеры, удовлетворенно кивала. «Браво, Анна, – прошептала она. – Королева не приказывает, а просит. Это именно то, что надо».

– Ваше величество, моя кровь и моя жизнь – ваши!

Анна Австрийская повернулась к маршалу. Бассомпьер был умным человеком, он поклонился и вышел.

Д'Артаньян и королева остались вдвоем.

Анна Австрийская не могла скрыть своего волнения. Человек, стоявший перед ней, привез ей последний привет Бэкингема. Он рисковал своей жизнью, сначала спасая ее честь, а затем пытаясь спасти Бэкингема. Королева была предупреждена, но жизни герцога суждено было оборваться в тот момент, когда он читал ее письмо.

Анна Австрийская смотрела на мушкетера, а видела перед собой другого. Он тоже носил в Париже мушкетерский плащ.

– Господин д'Артаньян, – отгоняя наваждение, начала королева. Каждое слово давалось ей с трудом. – Когда-то вы спасли свою королеву! Молчите! Не говорите ничего: ни слова, ни звука! Говорю я! Когда я закончу, вы исполните… мое поручение.

Анна Австрийская всмотрелась в черты гасконца, словно пытаясь проникнуть в его мысли. В глазах лейтенанта мушкетеров светились ум и природная живость, перед ней стоял отнюдь не простак. На этого человека можно было положиться.

– Я, быть может, была несправедлива к вам, – продолжала Анна Австрийская. – Но я не забыла вашей преданности. Придет время, когда она будет оценена по достоинству.

– Ваше величество, награда солдата – возможность вновь служить королеве Франции!

– Молчите, господин д'Артаньян. У нас уже нет времени, а я еще должна предупредить о том, что мое поручение может навлечь на вас гнев кардинала. – Я не имею права посвящать вас в государственные тайны, тем более что они принадлежат не мне одной. Скажу одно: вам необходимо догнать и арестовать господина дю Трамбле, который в эту минуту во весь опор скачет в Дофине к кардиналу. От того, сможете ли вы это сделать, зависит моя судьба и судьба еще многих достойных людей, которые еще не покорились кровавому министру и сохранили честь и дворянское достоинство. Теперь, когда я сказала вам все, что могла, отвечайте, готовы ли вы преследовать дю Трамбле.

– Да, ваше величество.

– И вы сумеете догнать его?

– Да, ваше величество.

– Я рада, что не ошиблась в вас. При аресте вы можете действовать как от моего имени, так и от имени короля Франции. Помните, вы должны доставить дю Трамбле сюда, к королю.

– – Он будет доставлен, ваше величество.

И королева почувствовала, что гасконец выполнит обещание.

– Он опередил вас почти на три четверти часа.

– Я поскачу быстрее – только и всего.

– У крыльца вас ждет самая резвая лошадь из королевской конюшни. Торопитесь!

И д'Артаньян отправился в путь…

Глава пятая

…и выполнил его, насколько это было в силах человеческих

Он скакал так быстро, что в Шамбери сократил свое отставание от дю Трамбле на четверть часа. В Вуароне ему сказали, что дворянин, закутанный в запыленный синий плащ, полчаса назад выехал в сторону Гренобля.

– Как его лошадь? – спросил д'Артаньян хозяина постоялого двора, расположенного у самой заставы.

– Лошадь неплохая, но не в моем вкусе, если я что-нибудь понимаю в лошадях, – словоохотливо отвечал тот. – Бабки у нее толстоваты, сударь.

– Я спрашиваю тебя, олух, свежая у него лошадь или нет!

– Ах, вот вы о чем! Свежая, сударь. Сам он весь в пыли, а лошадь только из конюшни – сразу видно.

– Проклятие, – пробурчал мушкетер в усы, пуская свою лошадь в галоп. – Этот господин явно не расположен отдыхать в пути.

– Где находится его высокопреосвященство? – спрашивал он у всех в Гренобле, на ком видел военный мундир.

Одежда мушкетера служила ему лучшим пропуском. Ему отвечали, что ставка, кардинала в Аржантьере.