Неро оглянулся и обнаружил, что не один на поляне. Со всех сторон угрюмо теснились «сородичи». Самый крупный из них уже направлялся прямиком к Неро, угрожающе сопя и сотрясая землю каждым шагом массивного тела. Выскочка опять напрашивался на урок, и он готов был его преподать. Без лишних разговоров, начиная с самого главного. Поломать и унизить. Потом уже можно и поболтать со скулящим в грязи недомерком.

За пять-шесть шагов здоровяк сокрушительно рванул, метя саблями когтей в, казалось бы, гладкий и незащищенный бок Неро. Как раз напротив сердца. Возможно, желание поучить переросло в нечто другое. Неро, гибко изогнувшись, почти ушел от удара. Почти. Все же сказался опыт «учителя». Ударили жесткие когти в грудь. Соскользнули. Даже царапины не осталось. Не так уж нежна оказалась новая шкура. На подаренном общим озарением наитии, Неро, словно много раз уже так делал, схватил посунувшегося по инерции противника крепкой хваткой зубов за загривок и, вложив в общее движение мощный толчок лап, хвоста и могучий удар крыльями, швырнул его всем телом в толпу прочих. Здоровяк, прокатившись кубарем, вломился в заросли и остался лежать, оглушено всхрапывая.

Неро издал торжествующий звенящий яростью и силой рык, объявляющий его хозяином самого себя, поведя оскаленной пастью по кругу. Утверждающий его право быть собой. Раскрывать крылья. Летать на них. Выбирать свой путь. Сжавшийся круг с настороженным испугом растянулся. Кто-то посчитал благоразумным отступить в тень древесных исполинов. Впереди, почти не сдвинувшись, остались те, кто, как и Неро прежде, волочил с позором свои сложенные, уделанные грязью крылья. Все же волочил.

«Народ сильных…???!!! – вскричал Неро, поведя горящим яростью схватки взглядом и, спустя краткую паузу, уже остывая, – вспомните, кто вы!! И зачем вы здесь!»

А затем, сильно и резко взмахнув крыльями, Неро прянул в небо к своим.

И небо приняло его. Наполнило собой. Вечным простором. Он вплел свое движение в общий танец-полет, всей сутью почуяв – в нем есть его место. Его здесь ждут. Он впервые ощутил, что значит быть своим. Полностью и абсолютно. Понятым и принятым. Отдался этому единению, слился в потоке общности. В то же время чувствуя – и собой он остался тоже.

Можно. Свобода быть. Быть всем и быть собой.

Невольно обратил внимание вниз и увидел. Увидел тысячи глаз… Которые следили за его полетом… Как и он в свое время следил за полетом этих удивительных существ в вышине. Что вдохновляли его. Звали в небо. Помогали расправить крылья и сбросить оковы. И все это было не случайно.

Он с еще большей благодарностью взглянул на парящих и крутящих безумно прекрасные петли своих. Увидел теплое приветствие, искреннее признание и любовь в их мудрых, бездонных как небо, взглядах. Трепетное чувство родства пронзило его, наполнив глаза влагой благодарности. Дрожью вдоль хребта прошло кристальное осознание того, что теперь он, это они, те удивительные существа. И вот – сейчас на него смотрят, как и он смотрел. И его полет так же зовет сейчас смотрящих снизу за собой.

Неро самозабвенно отдался вихрям взывающего к жизни движения, окунулся во вдохновение волшебного полета. Чтобы сделать то же самое для других. Для этих тысяч глаз, жадно смотрящих в небо.

Серый мир

Серая хмарь. Вокруг, сверху, снизу. Кажется, будто мир обесцветился, холодной влажной пеленой затянулся. Съедающей звуки, запахи. Стирающей очертания. Все тускло и безрадостно. Душа тонет в бездонной, сковывающей любой порыв, серой вязкости. Казалось бы, уместна была бы ну хоть и черная волна отчаяния, способная взъярить душу и разорвать в метаниях опутавшие тенета! Но нет, все ровно и спокойно. Как не приносящий сил сон. Летаргический.

Вила моргнула. Серое наваждение пропало. Лишь легкими отголосками на границе восприятия напоминая о себе. Дескать, вот она я! Не показалось, нет. Вила нахмурилась. Серый мир, как она назвала его для себя, приходил все чаще, оставляя в душе липкий осадок. Было неуютно. Словно знаешь, что один. Чувствовать бы уверенность, впечатанную память о коконе сильных добрых рук. Незыблемое знание, что есть кто-то…

Но нет. Ощущение, что никого. Отвернулись. Забыли. Что все тянется ровным чередом, пожирающим всякую надежду на яркость, пронзительность. На чувственную дрожь момента, на ликующую вспышку восторга, на трепет нахлынувшего понимания…

Одно вырывало из объятий этой трясины. То, что Вила умела делать хорошо согласно своей природе. Вила, так уж получилось, была феей. Той, что помогают создавать и поддерживать гармонию этого мира. И она всеми силами создавала и поддерживала. Помогала и улучшала. Защищала и спасала. Лечила и приводила в равновесие. Приходила ко всем, кто в этом нуждался. Спасала созданное силой жизни в мире материальном и в мире тонком.

Когда она применяла свои умения, Серый мир оставлял ее, не тревожил душу. Но и у фей случается, что накатывает усталость, поток жизненных сил превращается в слабый ручеек и круговерть дел приостанавливает свой ход. В такие моменты Серый мир пробирался внутрь вкрадчивыми струйками. Морозил холодной патокой. Происходило это все чаще. То ли свои силы на спад шли, то ли сила Серого мира росла.

*****

День выдался сумасшедший.

С утра, не успела Вила потянуться, привстав на кровати, как в приоткрытое окно ворвалась сторожевая пустельга, зависла посреди комнаты с присущим ее породе умением, взбивая воздух крыльями, и известила:

– Мар-р-ра!! Мар-р-ра чер-рная! Из Покинутых штолен! Ползет! Чаща жухнет! Зверье гибнет!

Пришлось, не завтракая запрыгивать в «полевой» костюм, строить портал к штольням и нырять в него, на ходу надевая сапоги. Загонять Черную мару обратно в Покинутые штольни, развеивать ее губительные для живого эманации, лечить отравленный лес и его обитателей.

Затем спасение из замка, подожженного случайно залетевшим в эти края драконом. Владелец замка, спесивый барон, без особого уважения относился к жителям Навьей чащи, но что делать? Прочие обитатели замка, особенно прислуга и домашняя живность, жили в ладу с древним народом. Ради них Вила без раздумий бросилась в раскаленные не затухающим драконьим пламенем недра замка.