– Иначе меня бы здесь не было.

На раскрытую постель, которую Мариса недавно перестилала, они оглянулись оба, и оба с сожалением, и рассмеялись разом, как будто прочитали мысли друг друга.

– Я буду скучать, – сказал рыжий, притянул к себе девушку и с удовольствием поцеловал в губы. – А ты будь умницей.

– Что же мне в монастыре остаётся? – пошутила Мариса.

За высокими коваными воротами Марису встретила пожилая монахиня в строгом тёмно-зеленом платье.

– Поклонись Пламени, – монахиня показала на очаг, огонь в котором никогда не угасал.

Мариса знала, что делать – взяла полешко из поленницы и положила в огонь, потом, сложив руки, мысленно произнесла молитву.

– Поторопись, отец Савер ждёт, – бросила монахиня и пошла, не оглядываясь, Мариса едва за ней поспевала.

Приемная находилась в ближайшем от ворот невысоком одноэтажное строении.

– Заходи, – монахиня распахнула одну из дверей в коридоре и сразу отступила назад.

Мариса зашла и застыла столбом. Прямо перед ней на стене висела огромная картина, изображающая замок на скалистом морском берегу. Вверх взмывали четыре башни из желто-коричневого камня, соединённые зубчатыми стенами, над башнями реяли разноцветные флаги, широкие тяжёлые ступени спускались к самой воде, и море было пенистым у берега и самого волшебного сине-зеленого цвета.

Это самое море Мариса видела в своих снах, этого самого цвета. И это небо. А замок… Он был похож, во всяком случае.

– Любишь живопись? – услышала она.

– Простите, милорд… отец мой, – она опомнилась, поклонилась священнику, который подошёл и уселся в кресло.

Брат лорда Ивина оказался невысоким полноватым человеком, тоже рыжим, но его шевелюра была пышнее и ярче, маленькая шапочка священника на ней еле держалась, и это выглядело даже забавно. На Марису он смотрел доброжелательно и с явным любопытством. Она подумала, что этого человека невозможно испугаться.

– Так что тебе там понравилось?

– Просто красиво, отец мой.

– Ладно, – не стал он настаивать и показал на стул. – Сядь.

– Благодарю, отец мой.

Мариса села – стул оказался невероятно жестким и неудобным, а резьба на его спинке и сиденье как будто была создана затем, чтобы доставлять неприятности сидящим.

– Брат рассказал мне, надеюсь, всё. Так же надеюсь, что он был правдив. Выясним это по ходу дела. Желаешь что-то добавить от себя?

Мариса мысленно пожала плечами – откуда же она знает, что тут наговорил рыжий. Однако ответила:

– Думаю, что нет, отец мой. Лорду Монтери всё обо мне известно.

– Проверим это после. Ты выросла в Финервауте, Мариса. Как ты сама относишься к праву господина на первую ночь?

Она замерла от удивления – ну и вопрос! Никогда никто из старших не спрашивал у неё ничего подобного. Но ответить следовало, и она сказала:

– С этим приходится смириться, отец мой.

– Ты так и смотрела на это? Как на несправедливость, с которой следует смириться?

– Да, отец мой.

– Ты обижена на лорда Ивина Монтери за принуждение, которое он позволил по отношению к тебе? – этот вопрос был не лучше.

Но обвинить рыжего – это уже слишком.

– Нет, отец мой, – сказал она твердо.

– Нет, не обижена? Он был так хорош? – въедливо уточнил отец Савер.

– Нет, не было принуждения, – Мариса посмотрела в лицо священнику.

– Как это понимать? – не унимался он. – Сама говоришь про несправедливость, про смирение…

– Так вышло, что мы видели друг друга раньше. Случайно. Лорд Ивин мне нравился. Он нравился мне больше, чем граф и мой супруг.

– Значит, можно спокойно обвинять тебе в измене супругу?

– Сначала графу, отец мой. Потом супругу. Только ни один, ни другой ко мне в жизни ни разу не прикасались. Получается так, – Мариса понимала, что говорит нечто неправильное.

А священник вдруг весело рассмеялся. Потом сказал:

– Я понял. Вот что, мне нужно время, чтобы сделать выводы, и чтобы собрать Совет Трех, который даст разрешение на ритуал развода. На это время я предлагаю тебе остаться в этом монастыре на правах послушницы. Здесь ты будешь в безопасности, как и надлежит молодой женщине. Что скажешь?