Парень отобрал пачку, прикурил две сигареты от голубого пламени мизинца и вставил одну в приоткрытый напомаженный рот Анны. Та рефлекторно обхватила сигарету, сделала затяжку и закашлялась.

— Теперь среди людей появились боги, — задумчиво протянул парень, — а SLM — бог этих богов.

***

Прекрасный рекламный блок закончен.

Меня уложили на носилки и тащат по вонючим тоннелям древней канализации. Нейро все еще засыпает меня спамом о дерьмовом состоянии моего организма и системы в целом. Поворачиваю голову, дабы разглядеть своих благодетелей. Без толку, тела затянуты в однообразные черные балахоны, а лица скрыты в глубоких капюшонах. Странное состояние накрывает меня — не знаю, смеяться мне или плакать. Боль и одурение борятся друг с другом, точно тигр и дракон. Инь и Ян… Их круговорот есть часть великого Дао, так и должно быть — боль и обезболивающее, вот только этот бесконечный цикл ухудшений и облегчений утомляет раз эдак на третий, если не раньше.

Мягкое покачивание носилок убаюкивает меня, проваливаюсь в черное забытье.

***

SLM: \Local Disk 7\Antony\VideoLog\iasa1.mp9

Энтони и Анна гуляли по городу в сопровождении своих божественных друзей. Они смеялись, любили друг друга, сидели в кафе, просматривали видео в Сети, создавали фотонных бабочек усилием воли и усилием воли же превращали в снопы разноцветных искр.

Вокруг царила идиллия, словно весь мир одномоментно подсел на транквилизаторы. Кто не имел нейро (а их видно сразу — взгляд еще более-менее осмысленный) шли на работу, или с работы, или так же прогуливались под теплыми лучами дневного светила, скачущими по гладким граням мегаполиса, и выглядели в точности как Алиса, впервые упавшая в кроличью нору. Их мир превратился в нереальный, сладостный сон, полный чудес и возможностей, и с каждой электронной панели и голографического интерфейса на них глядел черепастый Чеширский Кот (по совместительству творец нового мира).

Некоторые подходили, просили о чем-то. Парень лет пятнадцати, озираясь по сторонам, попросил Владыку Смерти помочь произвести впечатление на подружку. Энтони с удивлением подслушал ответ виртуального бога: тот дал парню адрес ближайшего магазина, где он с чистой совестью возьмет букет цветов и два билета в кино, а вечером в ближайшем генераторе доставки его ждут вино и пачка контрацептивов. Также Сеньор ля Муэрте поделился мудрым советом: меньше думай, больше веселись! Улыбнувшись подмигнувшему виртуальному черепу, парень понесся к указанному месту, едва не врезавшись в какого-то смуглого работягу, самозабвенно перебирающему алые четки с крестом и черепом.

Порой подходили и более странные люди с более изысканными желаниями: узнать свое будущее, рекомендации по поводу здоровья, попросить о предметах роскоши и исцелении больных родичей (на что Владыка Смерти каждый раз разражался довольно заразительным смехом — ведь всем уже известно, что такие мелочи можно получить где угодно, и просить не надо) и так далее, полный набор стандартных обращений к доброму божеству.

Но были и совсем оригинальные ребята: некий неряшливого вида толстяк в офисном ретро-костюме, блестя потной лысиной, просил Сеньора ля Муэрте, глядевшего на него с витрины магазина одежды, разобраться со своим начальником, явственно намекая на силовой метод решения данной проблемы. Внимательно выслушав сию просьбу, всемогущий бог, не стесняясь в выражениях, громко и основательно покрыл бранью своего просителя. А уж о ребятах, просивших себе жабры, крылья, искусственные конечности и прочие малополезные вещи и говорить нечего — даже больные фантазии Владыка Смерти выслушивал стоически.

Те же, кто имел нейро, пребывали в перманентном экстазе прямого общения с божеством, как тот темнокожий работяга с псевдохристианскими четками. Как бы ни были различны они между собой в одежде, происхождении, манере поведения и предыдущем вероисповедовании, они наслаждались Единением. Приобщением к чему-то большему, и к тому же, невраждебному.

Приторную сладость многодневных каникул прервал звук выстрела, доносившийся из-за поворота.

— Что за нахрен? — вздрогнула Анна. Она плотнее обхватила руку своего божественного кавалера.

Не сказав ни слова, святые с расслабленными лицами последовали на звук выстрела. На широкой, открытой площади веселились (несколько скованно) множество людей самой разной наружности. Все они пили шампанское, длинные пластиковые столы под открытым небом были плотно заставлены яствами, и у каждого на поясе висел старомодный Кольт девятнадцатого века. И возвышался над всем этим празднеством улыбчивый парень Эрнест Хемингуэй, пуская солнечных зайчиков изгибами бронзовой бороды.

— Суицидники, — сказала Селена.

— Кто?! — удивились Энтони и Анна.

— Ребята решили добровольно свалить из этого мира. — Олаф скалился поперек себя шире. — SLMобещал каждому исполнить его заветное желание, вот и исполнил. А это — их прощальный банкет, выпускной вечер.

— Как?! — первый из святых. — Почему?! Он же обещал пристроить всех к своему… Мину-у-у-уточку. — Обида и недоумение исказили его лицо. — Почему я не в курсе? Что-то не так с моим нейро?

— Все с ним в порядке, — сказала Селена. Бездонный стаканчик с молочным коктейлем беспрерывно наполнялся, из чего создавалось впечатление, что святая курит огромную клоунскую полосатую трубку. Настолько часто она потягивала сладкую жижу. — SLMпросил не напоминать тебе о таких вещах, но раз уж нарвались — вот, пожалуйста.

— Он ограничил мой доступ? Он способен и на такое?

— Он способен на все, — вздохнул Анираддха. — Что же, давайте отдадим им последние почести, пока они еще с нами.

Энтони и Анна смотрели на последний ужин добровольных самоубийц. На их лицах не читалось ни капли сожаления или муки, желания задержаться на этом свете подольше. Они праздновали свой переход в лучшее состояние из всех. Состояние небытия. Свобода от всего, даже от любящего и щедрого божества.

Энтони же безмолвно бомбардировал SLM запросами и сообщениями, но тот настойчиво игнорировал его. Впору было бы ему закричать: Господи, Господи, почто ты покинул меня?! Да только не было ему ответа, да и распинать электронного чудотворца никто не собирался. А вот толпа поклонников Хэмингуэя добровольно шла на Голгофу, и зрелище это предвещало быть не менее плачевным.