На носу верхней палубы почти у каждого дирижабля устанавливается специальный механизм, измеряющий и транслирующий положение летательного аппарата относительно обычной карты. Если дирижабль в результате шалости воздушных потоков отклоняется от выбранного Капитаном курса, корректировщик дает знать, а уже воздушники из рулевой задают правильное направление и возвращают дирижабль на верный путь, выравнивая угол направляющих.

Я не могла не воспользоваться моментом и попросила у случайного рассказчика, показать мне рулевые, которых у «Стремительного» было целых две, но получила отказ. Я тяжело вздохнула и поняла, насколько мешаю своим неуместным интересом. К сожалению, я не могла с этим ничего поделать и решила изучить хотя бы верхнюю палубу, тем самым удовлетворив жажду к новым знаниям и наблюдением.

С места, где корректировщик оценивал движение дирижабля, вид открывался не просто потрясающий, он был захватывающий. Не знаю, как корректировщику хватало храбрости стоять на самом носу на такой высоте. Но я к краю близко не подходила, ибо было страшно, безумно притягательно, но все же смертельно страшно. Представив, какой волшебный, должно быть, открывался вид ночью, я ощутила легкое головокружение.

Мир большой воды и небесных просторов был настолько для меня открыт, насколько оставался далек и непостижим. Сразу задумываешься, как ты малозначим и просто мал для этого огромного мира — крошечная клеточка в симбиозе огромного непознанного организма.

Всю палубу я обошла несколько раз, не торопясь и наслаждаясь нарисованным природой пейзажем. Погода стояла чудесная, солнце яркое и жаркое, небо чистое, воды океана безмятежные.

Я не сразу обратила внимание, но лица дирижабельной команды становились все угрюмей, а движения более нервными и суетливыми. Спрашивать, почему и что происходит, я не стала, так как отвлекать еще больше занятых людей мне совсем не хотелось. Но беспокойство от экипажа передалось и мне, и чтобы не возвращаться бездельничать в свою каюту и накручивать нервы на пальцы, я решила с Лазуром на плече попытать счастье и попробовать самостоятельно узнать, где же рулевая, а раз их было две, то и шансов найти их вдвое больше.

В планах у меня было никому не мешать, а просто посмотреть одним глазком.

Я примерно представляла, где находятся рулевые, раз меня разместили на том же уровне, где им и положено быть. Я не собиралась никого отвлекать, а просто стремилась занять свою страждущую от безделья голову, но вышло, как всегда. Я совершенно случайно споткнулась и стукнулась лбом об неизвестную мне дверь. Хорошо, что Лазур смог удержаться за рубашку, не пострадать и даже не упасть. Пока я растирала ушибленное место с ругательным шипением, услышала мощный мужской голос:

— Войдите.

Возможность не мешать я благополучно упустила, и теперь отступать было глупо, иначе получалось, что я зря пострадала, да и очень интересно было, кто же там…

Я вошла, как просили, и тут же обомлела. Я очутилась в самом сердце покорителя небес. Раньше мне думалось, что рулевые являлись основой всего механизма летательного аппарата, но я ошибалась — ей была капитанская — центр дирижабля с гордым названием «Стремительный». Именно из капитанской координировалось абсолютно каждое движение гигантского аппарата соединительными оповестительными трубками, по которым срочное известие-приказ домчится в считанные секунды до нужного уха и обратно Капитану: новости шли к нему из котельной, из рулевых, от корректировщика, наверняка, и с кухней была связь, и со столовой, и, возможно, даже с каждой каютой на этом дирижабле.

Из капитанской можно было сразу попасть в рулевые, об этом намекали внушительные, запертые от наивных рыжих магЗоологов двери по бокам комнаты.

Рассмотрев внимательно все представшее передо мной богатство, я перевела свой взгляд на самого Капитана дирижабля, которого я явно отвлекала от важных дел — его суровый вид недвусмысленно об этом сообщал.

Капитан дирижабля был, несомненно, требовательным, пожилым, но крепким седым мужчиной. Синяя дирижабельная форма прекрасно на нем сидела и выдавала атлетическое телосложение. Седые длинные волосы Капитан собирал в низкий хвост, и ни один волосок не нарушал строгого порядка.

— Хм… — многозначительно протянул он, нахмурив кустистые белые брови. — Леди? А что Вы, простите, здесь забыли?

Я почувствовала себя нашкодившим представителем из семейства кошачьих, для полного сходства мне не хватало лишь ошейника с бубенцами. Мне так и хотелось ответить: «Я же не специально!», но я лишь опустила глаза под тяжестью вины.

— Извините, — невнятно «промяукала» я.

Я уже собралась уйти и покинуть центр всего дирижабля, так бы и сделала, если бы после тяжелого, все понимающего вздоха и отсчета до десяти шепотом Капитан не произнес:

— Проходи. Садись. Когда освобожусь — все расскажу.

Не согласиться было выше моих сил, тем более человек так старательно успокаивался, не зря же? Я незамедлительно прошла и села на табуретку у стены. На большое массивное кресло прямо перед рабочим столом Капитана я устроиться не осмелилась.

Пока Капитан освобождался, мне удалось разглядеть, что кроме оповестительных трубок, которые торчали отовсюду и подходили к его рабочему столу (напоминая орган), за спиной Капитана был такой же большой иллюминатор, что и в общей столовой.