— Послушай, рыжая. Думаешь, раз я простой наемник, то глупец? — завелся от чего-то Сеймур. — Тебе он нравится.

— Что? — непонимающе спросила я. Мне даже пришлось привстать для того, чтобы заглянуть в типичные для Гровейнцев голубые глаза, может, в таком положении мне будет легче понять Гровейнскую логику.

— Подожди, подожди, — застрекотала я, — я что, похожа на Святую Всепрощающую?

Почему мне на ум пришла Святая женщина из древней легенды, сложно было объяснить. Буря явно повлияла на мой рассудок, и не в лучшую сторону.

Святая Всепрощающая всем помогала и всех прощала, и люди возвели ее в ранг Святых, чуть ли не Стихий. Она стала олицетворением человечности, доброты и поддержки.

Ответ Сеймура я насильно прервала, заткнув его рот своей ледяной ладонью. Контраст прикосновения моей кожи и его теплых губ был колоссальным и путал меня, а его борода щекотала кожу и сбивала с мысли.

Продолжая смотреть ему прямо в глаза, я собралась вопреки отвлекающим и волнующим факторам и закидала его вопросами:

— Разве можно любить и обманывать? Разве можно чувствовать что-то действительно ценное и манипулировать только для того, чтобы поставили закорючку на бумажке? Разве так поступают с человеком, которого любят?

Я убрала с его лица ладонь и опустила глаза, но говорить продолжила:

— В любви я понимаю ничтожно мало, с этим не поспоришь. Книги, магживотные, эксперименты, преподавание, туфли — это я люблю, умею и понимаю.

Сеймур не перебивал и даже не пытался, участливо слушал, а я, поправив очки, решила сказать ему все, что чувствовалось на душе. И почему я решила, что Архольн подходящая «жилетка» для моих мутных домыслов…

— Мне скрывать нечего. Ты прав, я видела в себе симпатию к Серхио, но головы никогда не теряла. Я — профессор, а он — владелец Причала и Верфи. Это первое. А второе, как ситуацию ни крути, он меня использовал. Разве можно доверить свое сердце после такого? Я бы не стала рисковать…

Гровейнец вернул меня в прежнее положение, то есть на свои руки и продолжил гладить мою голову, как несмышленого детеныша из отряда приматов.

— Серхио — болван! — неожиданно ворвалось в диалог собственное заключение Сеймура.

Он тихо и облегченно рассмеялся.

Спорить не было сил, я смежила опухшие веки и, пригревшись у здоровяка на руках, уснула, отстранившись от звуков бури, ветра и своих страхов. Я смертельно устала.

Проснулась я уже утром в своей каюте и в своей же постели. Под боком сопел Лазур, в иллюминаторе пробегали белые кони-облака, а нежное раннее солнце настраивало на хороший день.

Несмотря на вчерашнее эмоциональное истощение в результате своей нелицеприятной истерики, настроение было отличное и даже воодушевленное. Это было странно.

Сладко потянувшись, я вернула глазам четкость и отправилась в общую ванную, где «почистила перышки», а потом направилась завтракать с Лазуром на плече.

В столовой мы успели застать часть команды дирижабля, правда, среди них снова не было ни Сеймура, ни Серхио. Мое хорошее настроение как водой смыло. Я занервничала, ведь перед всеми стоило извиниться. Так я и поступила.

— Прошу прощение за мое неподобающее поведение! — твердо произнесла я. — Простите, что я все время путаюсь под ногами и не даю выполнять такую тяжелую работу, как ваша. Мне очень жаль. Я никак не могу сдержаться, впервые в жизни я лечу.

— Полно тебе, Рыжик, — оборвал меня Кок. Он поставил оладышки, сдобренные сиропом, на стол. — Садись завтракать и более эту тему не поднимай. Ты никому не мешаешь. Придумала тоже. Эй, ребята, я правду говорю?

Весь жующий экипажа синхронно закивал, кто-то даже согласно угукнул.

— Вот, видишь, а ты переживала. Ешь давай! — Кок наказал мне есть, а сам ушел в свою ароматную берлогу.

Все были приветливы и милы со мной, хотя я ожидала иного, даже учитывая защиту Кока. Но, по всей видимости, никого не волновал мой срыв — это окрылило меня и обнадежило, ведь неприятно осознавать себя занозой в одном месте для таких хороших людей. Но мне казалось, что извиниться перед Сеймуром все-таки стоило, однако духу пока на это не хватало.

После оладушков и маленькой помощи на кухне я спряталась у себя в каюте, и вместе с Лазуром мы постигали границы его восприятия. Я не так много преуспела узнать, как меня позвали в капитанскую. Честно, я очень испугалась, что сделала что-то не так, залезла, куда не следует, или сломала что-то во вчерашнем безумии.

Как только я зашла в кабинет, мои коленки задрожали, а руки затряслись так, что их пришлось спрятать за спину.

Капитан Лургас меня встретил и сказал:

— Доброе Утро, Лия. Слышал, ты достойно перенесла непогоду.