— Я не знаю, Лэнс, ты так и не объяснил мне ничего.

Он на скорости метнулся ко мне, а я образовала вокруг себя прочный воздушный щит, пока он не успел приблизиться. Он остановился прямо перед ним, его рука коснулась барьера, и он с яростью выдохнул через нос.

— Объяснения? — Он рассмеялся холодным, беззлобным смехом. — Ты нихрена не поняла, да?

— Что именно? Что ты нарушил нашу клятву? Или что ты вырвал мое сердце и разорвал его на пятьдесят кусочков? Или о том, что ты не предоставил мне выбора? — потребовала я, мой гнев нарастал, и я засунула свою чашку с кофе между двумя диванными подушками позади себя, чтобы та не упала.

Он хмыкнул.

— Ты думаешь, я хотел, чтобы все было именно так? У меня не было никакого гребаного выбора.

— Чушь собачья, — прорычала я, опуская щит, чтобы с силой толкнуть его в грудь, когда мой гнев выплеснулся наружу. Я не собиралась этого делать. Я собиралась приехать сюда и ничего не усложнять, но возможно, мне пора бы понять, что все с ним всегда будет непросто. А теперь мы перешли границы, и я не в силах сдержать свой гнев.

Он зарычал, отступив на шаг, но ничего не сделал, чтобы отразить мой удар.

— Всегда есть выбор, но ты выбрал уничтожить нас. — Я подавляла все эти чувства так долго, так почему бы мне не высказаться?

Он обнажил клыки, его мышцы напряглись.

— Ты думаешь, я хотел бросить тебя? Думаешь, мне было легко?

— Это ты все усложнил! — крикнула я, пламя Феникса покалывало кожу изнутри. — У тебя не было права делать выбор за меня.

— Это был единственный выход, — надавил он, и я не решилась атаковать его магией, вместо этого уперлась ладонями в его твердую грудь.

— Ты не вправе определять мою жизнь за меня, Лэнс, — огрызнулась я. — Ты мог сдохнуть в той гребаной тюрьме. И ради чего, черт возьми?

Он схватил мои запястья, когда я попыталась вновь толкнуть его, но глаза его пылали. Кожа Лэнса на моей коже была самой соблазнительной пыткой, тепло вливалось в мою кровь и звало меня к нему.

Он молчал, и я высвободила руки из его хватки, развернувшись к нему спиной и увеличив расстояние между нами, пока шла через комнату. Дождь забарабанил по окнам, и я посмотрела на темные капли, бьющиеся о стекло.

Ничего. Он ничего мне не объяснил. Даже спустя столько времени он так и не дал мне ответа на вопрос, ради чего он это сделал. И неважно, что Дариус пытался убедить меня в тех или иных причинах, единственный человек, от которого я хотела их услышать — Орион. И его молчание сказало о многом.

Мой атлас зажужжал в кармане, и я достала его, увидев сообщение от Тори, в котором сообщалось, что она в пути, но ждет, когда Дженкинс перестанет слоняться по лестнице.

— Это он? — гаркнул Орион, и я обернулась, отвечая ей.

— Кто? — пробормотала я, опускаясь в кресло и наблюдая за дождем. На что угодно, только не смотреть на парня, из-за которого в мое сердце словно вонзился нож и его повернули.

— Сет, — ледяным тоном произнес он, его фигура возникла в моей периферии, когда он вновь приблизился.

— А какая разница? — спросила я, следя за тем, как капля стекает по стеклу.

— Это важно, поскольку он ебаный мудак, — прорычал он.

— Все изменилось, — твердо сказала я.

Он хмыкнул.

— Как? Этот парень отрезал твои волосы и несколько месяцев издевался над нами.

— Он также спас твою жизнь и был рядом со мной, когда тебя не было, — язвительно сказала я, часть меня пожалела о таком бессердечном ударе, но другая, более жестокая часть меня хотела сделать ему больно за то, что он сделал больно мне.

Он молчал так долго, что я не смогла удержаться и посмотрела на него, и от боли в его глазах у меня свело живот.

— Он изменился, — продолжила я, мой тон немного смягчился.

— Ты… счастлива? — спросил он хрипловатым тоном.

— Счастлива? — Я насмешливо посмотрела на него. — Нет, Лэнс, я не счастлива. Я не буду счастлива, пока Лайонел не сдохнет, и пока я не буду знать, что все, кто мне дорог, в порядке. Что все в королевстве в порядке. То, что он делает с людьми, с Тиберийскими Крысами… — Я покачала головой, эмоции бурлили во мне, угрожая разорвать на части.

Он пересел в кресло напротив меня, провел ладонью по лицу, откинувшись на спинку.

— Я знаю, — сказал он тяжело. — Это чертовски ужасно.