– Надо же, – раздался над ними чужой голос, полный вкрадчивой злобы. – Такие маленькие люди, а ничем не отличаются от обычных.

Марионетки, тут же забыв о драке, уставились на гостя. Зверь смотрел на них из высокой травы, не обращая ни малейшего внимания на дождь. Никогда прежде не доводилось Дисмасу встречать подобных зверей. Грязно-рыжий и облезлый, он походил на собаку, но в узкой, изящной морде его и хитрых желтых глазах скользило что-то кошачье, что-то древнее, не знающее пощады.

– Ссоритесь, маленькие люди? – спросил зверь. – Может, я сумею рассудить вас?

– Мы не люди, – угрюмо сказал Гестас, поглаживая смазанную бороду. – И наши споры тебя не касаются.

– Хм… – Зверь наклонил голову в наигранной задумчивости. – А мне все-таки кажется, что люди. Ходите на двух ногах, шерсть не носите, не имеете хвостов. Пользуетесь тропой. Да, я давно за вами слежу. Настоящие люди, пусть и небольшого роста. Это хорошо, что вы такие маленькие.

– Почему?

– Потому что маленьких я смогу убить. Сами посудите, разве одолеть мне обычного человека? Он чересчур велик. Он расправляется с такими, как я, без всякого труда, счета и сожаления. Но на вас я отыграюсь.

Зверь атаковал резко и стремительно, еще до того, как стихло последнее произнесенное им слово. Никто из марионеток не успел даже моргнуть. Собачьи клыки сомкнулись на туловище Гестаса, стоявшего к чудовищу ближе остальных. Тот вскрикнул, рванулся, замолотил кулаками по серой морде, но эти удары не могли причинить хоть сколько-нибудь серьезного ущерба. Растолкав остальных, вперед выскочил сотник Лонгин. Подбежав вплотную к зверю, он несколько раз ткнул его копьем в шею и грудь. Острие не пробило шкуру, лишь бессильно скользило по влажной шерсти, но зверь отпрянул, будто напуганный одним только видом копья. Однако страх тут же погас в его желтых глазах. Припав к земле, он стиснул челюсти, перекусив Гестаса пополам, и ринулся на следующего противника. Огромная лапа сбила Лонгина с ног. Копье откатилось прочь. Зверь навис над сотником, клыками схватил его за голову в украшенном плюмажем шлеме и принялся яростно трясти из стороны в сторону, словно наказывая за попытку сопротивления. Конечности Лонгина болтались безвольно и жалко.

Сбросив с себя оцепенение, Дисмас подобрал с земли копье. Предполагал ли он когда-нибудь, наблюдая с креста за этим оружием, что однажды сам станет держать его в руках? Но жизнь оказалась изобретательнее любой библейской истории.

Обогнув зверя по широкой дуге, он подобрался на расстояние удара. Первый выпад не достиг цели. Но в следующую секунду что-то громко треснуло в стиснутых клыках чудовища, и обезглавленное тело Лонгина отлетело к сосне. Ударившись о ствол дерева, оно рухнуло наземь и застыло среди корней с неестественно раскинутыми руками. Зверь удовлетворенно рыкнул, выплюнул изжеванную голову сотника и замер, выбирая следующую жертву. В этот самый момент Дисмас размахнулся и обеими руками вогнал острие копья в желтый глаз.

Зверь взвизгнул и высоко подпрыгнул, вырвав древко из пальцев Дисмаса. Извернувшись в воздухе, плюхнулся на бок, перевернулся на живот, попытался подняться, но передние лапы подломились, и он ткнулся носом в хвою. Копье выскользнуло из раны, оставляя на серой шерсти кровавый след. Зверь замотал головой, как если бы пытался отогнать назойливую муху. Дисмас потянулся было к копью, но вынужден был отскочить от жутких челюстей, клацнувших прямо возле лица.

– Добивай! – заорал где-то за спиной Сатана. – Чур второй глаз мой!

Зверь оскалился и попятился. Его шатало. Крови на морде становилось все больше. Дисмас шагнул к нему, занес над головой кулак. Скуля и подвывая, зверь отшатнулся, юркнул в траву и скрылся из виду.

– Счастливо сдохнуть! – крикнул Сатана. – Как тебе маленькие люди, тварь?!

Дисмас обернулся. Он едва держался на ногах от пережитого страха. Иуда и Мария уже хлопотали возле Гестаса. Тот отмахивался, слабо бормоча что-то нечленораздельное. Оказалось, дождь уже заканчивался, только с древесных ветвей тут и там падали редкие капли. Сатана поднял с земли голову Лонгина в измятом жестяном шлеме, очистил от грязи и звериной слюны. От лица сотника почти ничего не осталось, клыки превратили его в неприглядное месиво, в котором никак не могла бы уцелеть Божья искра.

Гестасу повезло больше. Несмотря на то что тело его разломилось на две половины чуть ниже середины груди, он оставался в сознании, хотя и в расстроенных чувствах. Никакой речи о продолжении пути для него, разумеется, не шло. Иуда и Мария прислонили бедолагу к выступающему из земли сосновому корню, подперли у основания его же ногами.

– Может, удастся как-то склеить тебя… – бормотал Иуда, стараясь не смотреть Гестасу в глаза. – Или связать пенькой.

– К дьяволу пеньку! – скрипел в ответ Гестас. – Просто оставьте меня здесь, и все. На обратном пути заберете.

– Зверь может вернуться…

– Это вряд ли. Оставьте меня и ступайте, не теряйте времени. Я дождусь.

– Верно, – сказал Сатана. – Другого выхода нет.

– Я останусь с ним, – сказала Мария. В глазах ее, больших и чуть неровно нарисованных, сверкала такая ослепительная решимость, что никто не осмелился вымолвить и слова против. Дисмас даже почувствовал нечто вроде облегчения: после того как Мария обвинила его в случившемся с Иоанном, оставаться рядом с ней не хотелось.

Поэтому он не стал прощаться, а просто вышел на тропу, держа окровавленное копье на плече – так же, как делал сотник. Сатана с Иудой поспешно присоединились. Иуда боязливо поглядывал на небо и постоянно ощупывал ладонями макушку, на которой успела появиться заметная проплешина. Троица двинулась дальше, с осторожностью ступая по скользкой хвое. Позади Гестас и Мария говорили о чем-то, и Дисмас прибавил шагу, чтобы как можно скорее перестать слышать их голоса.