Несложно догадаться, кто пожаловал в столь поздний час. И застал нас, как школьников.

Но если мне начхать на чье-либо мнение, то реакцию Агаты ловлю настороженно. Чертовка поправляет платье, мельком касается зоны декольте, но оставляет украшение на месте. Внутренне ликую, что она не вернула мой подарок. Но эйфория длится недолго.

Агата с легкостью обламывает все мои порывы. Обдает морозом и яростью.

– Надеюсь, теперь ты доволен и поставил галочку напротив моего имени в своей бесконечной «коллекции», - выплевывает ехидно. И я осознаю, что она явно не о часах сейчас речь ведет.

– Нет, я только распробовал и не готов останавливаться, - раздраженно парирую.

И хоть я примерно такого «ответа» на поцелуй и ожидал, но все равно злюсь. Агата железную стену между нами ставит. Не собирается слушать меня, но и сама правду открыть не торопится. Просто подводит черту.

– Тогда вынуждена тебя разочаровать, - убирает волосы в хвост, завязывает на голове резинку, после чего вздергивает подбородок.
– Я больше не подпущу тебя к себе. Мне твои игры неинтересны, Адам, - шипит негромко, чтобы родители, которые выходят из машины и направляются к нам, не могли уловить сути разговора.

Вот только мне плевать становится на всех окружающих. К жгучей неудовлетворенности прибавляется гнев.

– Ты говоришь мне об играх? – рычу ей в лицо.
– Лжешь, выкручиваешься, пользуешься положением. Из нас двоих я хотя бы действую напрямую и искренне…

Повисает короткая пауза, во время которой Агата испуганно округляет адски черные глаза, а я грубо ругаю себя. Надо тормознуть наш разговор. Ни к чему хорошему он не приведет.

– Добрый вечер, Адам Альбертович, - на помощь мне вовремя приходит старшая Береснева. – Какими судьбами? – тянет таким тоном, будто не видела из машины, чем я занимался с ее дочерью.

– Подвез, - цежу с трудом.

– Похвально, - снисходительно постановляет Алевтина, но при этом прожигает меня взглядом. Внимательным, подозревающим, неоднозначным. Будто препарирует и внутренности перебрать пытается. Выбросить из меня все ненужное. А потом проникнуть в мозг. Найти ответы на только ей ведомые вопросы. Вот только там бардак. Я и сам ни хрена не понимаю!

– Что же, мне пора, - спускаюсь по ступенькам. – Спокойной ночи, - бросаю Агате с особой интонацией.

В свете фар видно, как пылает ее лицо. Она тоже будет вспоминать наш поцелуй. И от этой мысли я усмехаюсь.

Ускоряю шаг, по пути здороваюсь с отцом Агаты. И сразу пытаюсь попрощаться, но он опять вызывается меня проводить, как в тот вечер, когда я спящую дочь к ним привез.

Береснев уже тогда меня невзлюбил.

Но сейчас…

Замирает рядом с маздой, в которую я заскакиваю. Хмыкает, когда в салоне зажигается лампочка и подсвечивает автокресла. Задумчиво почесывает подбородок, пока я завожу двигатель. Словно до последнего не верит, что это моя машина.

– Не лучшая марка, конечно, для большой семьи, я бы рекомендовал другую, - не может обойтись без укола.
– Но все же неплохо, - ухмыляется довольно.

– Я только учусь, - бурчу, поднимая стекла.

– Главное, чтобы учеба не затянулась, - успевает произнести Береснев.
– Можно так и остаться вечным студентом или быть исключенным без диплома.

Поздно, меня и так уже «исключили». И послали прямиком на… на службу в армию. Вместо «обучения» у меня теперь «юность в сапогах».

А вместо Агаты… Даже искать никого не хочется. Все равно в постели ее буду представлять.

Поэтому давлю на газ и еду домой. В пустую, холодную квартиру, которую не заполнить теплом и жизнью, сколько бы денег у тебя не было.

Агата

– Как Васютка? – интересуется Лора и берет кружку с кофе, греет руки. Аккуратно делает глоток, чтобы не заляпать медицинский костюм.

– Хорошо, - улыбка мгновенно по моему лицу расплывается. – Будто и не было ничего, носится по дому как угорелая. Бедный дед. Пока я новый садик ищу, все трое на его попечении. Даже в автосервис с ним ездили. Замучили его, рты не закрывают, вместо радио тарахтят. Все время что-то рассказывают… - осекаюсь и поджимаю губу.

И спрашивают об Адаме. Часто, с тоской в глазах.

Я не смогла уберечь их о его чар. И себя тоже…

Не заметила, как вместе с тройняшками привязалась к постороннему мужчине. Такому непостоянному и противоречивому. Махровый эгоист и бабник преобразился рядом с нами. Я продолжаю отталкивать его, но не могу игнорировать то, что он сделал для нас с чертятами. И все больше сомневаюсь, что Туманов преследовал какие-то свои цели. Он действовал на порыве и, кажется, даже не задумывался о последствиях.