Протопопов открыл перед собой подробную карту западного фронта и внимательно ее изучил.

Вдоль и поперёк.

Чтобы попытаться спрогнозировать, как будут развиваться события в ближайшие недели.

Линия фронта на данный момент тянулась почти на 500 километров в длину и столько же вглубь (от берега Северного моря до границы Швейцарии и от Рейна до Кале соответственно), по землям Бельгии, Люксембурга, Эльзаса и ряда областей Франции и Германии.

Напрашивайся вывод, что немцы организованно ударят с запада, с равнинной части с разветвлённой сеткой дорог, способствующих логистики и маневрированию больших воинских формирований.

Протопопов предположил, что немцы пойдут в лобовую, переламывая полевые укрепления огнём артиллерии, поддержкой с воздуха (а самолёты Германии с открытием базы в Валансьене имели определяющее преимущество в воздухе) и последующим наступлением пехоты.

Зачем?

А для того, чтобы реализовать своё большинство, которое будет иметь место после марш броска немецких войск с восточного фронта.

И Александр Дмитриевич мог предположить, что в такой ситуации новому командующему французских войск (и союзных войск после поддержки премьера Великобритании) Роберту Нивелю, попросту нечего будет предложить взамен, кроме перехода в глухую оборону. Замысел Нивеля о всеобщей атаке теперь отправлялся к чертям.

Но сказать, что Германии будет просто, такого Александр Дмитриевич сказать не мог ни в коем случае. Антанта уже имела на этом участке почти сто дивизий, около десяти тысяч орудий, более ста танков и несколько сотен самолетов, и более 3 миллионов человек солдат. И их число росло ввиду стягивания сил для весеннего наступления.

Для России подобный ход событий виделся самым приемлемым и желаемым из возможных — пока началась грызня на западном фронте, Российская империя останется один на один с Турцией на фронте кавказском.

А меж тем близилось важная дата 1 февраля, число планируемого наступления русских войск по Кавказскому фронту. Поезда с особыми частями под командованием генерала Келлера стремительно ехали в точки назначения.

«Не все аварии зависят от министров, у нас реально очень непростая ситуация и в промышленности, и в экономике. (...) Правительство нельзя трясти, как грушу», говорил Дмитрий Анатольевич Медведев

Год 1917, февраль 2, Петроград, Российская империя.

Александр Дмитриевич так и не дождался вестей с фронта к ночи 1 февраля. Поэтому улёгся спать. Впрочем, ждать пришлось недолго.

Первые вести с Кавказского фронта начали поступать ранним утром 2 февраля и подняли министра внутренних дел на ноги примерно в половине пятого утра. Считай, выдернули прямо из кровати.

Раздался оглушительный грохот в дверь.

Тук-тук-тук-ТУК.

Ломились внутрь так рьяно, будто на полном серьезе намеревались снести дверь с петель. Протопопов даже переполошился — впопыхах вскочил с постели, вооружился пистолетом, готовый к стрельбе. Мало ли кого принесло? Времена сейчас какие — не сахар и прилететь может с любой стороны, от того всегда следует быть на чеку. Поэтому, кстати, перед тем как лечь спать, Протопопов перестраховался и заперся изнутри. Дабы без спроса никто не зашёл внутрь. От греха подальше, что называется.

Приставным шагом, Александр Дмитриевич приблизился к двери. Вытянул перед собой пистолет. Прицелился как следует, чтобы иметь возможность выстрелить.

— Кто там?!

Удары сразу же прекратились, а затем по другую сторону двери раздался голос.

— Саша, это я, открывай уже!

Александр Дмитриевич выдохнул, окончательно просыпаясь и отпер дверь.

Курлов!

Его голос!

Что творит?!

Стоило двери открыться, как на пороге действительно появился взмыленный генерал Курлов. Павел Григорьевич кубарём ввалился внутрь комнаты. Упершись ладонями в колени генерал тяжело дышал и прямо сейчас пытался восстановить дыхание.

— Фу-ух, со всех ног к тебе бежал! — заявил он.

— Паша... тит твою мать, — Протопопов раздраженно сплюнул себе под ноги и растёр плевок. — Я ж тебя дурака чуть не пристрелил! Время ты какое выбрал, чтобы вот так ломиться под утро! Или жить надоело?

Александр Дмитриевич теперь уже полностью расслабился и положил пистолет на тумбочку возле кровати. Размял шею, затёкшую после сна. Курлов покосился на оружие и было слышно его взглатывание. Громкое такое, будто кома вставший поперёк горла проглатывает. Что сказать, быстро генерал смекнул, что пронесло — а как стреляет министр, это Павел Григорьевич помнил очень и очень хорошо.

— Виноват, исправлюсь, — живо согласился он. — Но тут новости какие!

— Чего там у тебя? Давай выкладывай, — Протопопов приготовился слушать.

— Государь тебя зовёт, какие-то сверхсекретные телеграммы пришли с Кавказского фронта! Срочное совещание! Тебя видеть хочет!

— Понял, — подтвердил министр. — Иду, значит! А кто ещё там будет?

— Так тебя вроде одного зовёт, — Курлов пожал плечами.

— Ладно, Паш, дай минуту собраться и пойдём.

Протопопов спешно привёл себя в порядок — усы кое как разгладил, чтобы не торчали невпопад, а мятую одежду попытался выпрямить (он заснул прямо в ней, от усталости). Правда потом только лишь махнул на это неблагодарное дело рукой и пошёл к Николаю как есть. Не светский приём таки, некогда особо прихорашиваться. Да и без надобности.