— Ты так же достойна, как и любой из нас. Черт возьми, твои навыки намного превосходят некоторых солдат, которых я знаю, детка.

Я переворачиваю его в руке, наслаждаясь его весом и ощущением безопасности, которое он мне дает.

— Что такое? — Себ спрашивает, явно чувствуя, что я хочу сказать что-то еще.

— Что мне нужно сделать, чтобы получить оружие?

Он смотрит на меня две секунды, его лицо серьезное, но затем его губы дергаются, и появляется самая невероятная улыбка.

— Смотри, — говорит он, запуская пальцы в мои волосы и притягивая меня к себе. — Вот почему я люблю тебя.

Он захватывает мои губы, прежде чем я успеваю ответить — не то, чтобы я бы это сделала, потому что он и близко не готов услышать что-то похожее на такое признание. Он все еще слишком занят, обвиняя себя во всем, что происходило раньше, и во всех тех способах, которыми он причинил мне боль, чтобы даже поверить мне, если я скажу слова.

Он целует меня глубоко, страстно, гарантируя, что я прочувствую каждую частичку этого признания до кончиков пальцев ног.

Когда он отстраняется, он заходит так далеко, что прижимается своим лбом к моему, наши тяжелые вздохи смешиваются, пока мы боремся, чтобы вернуть себе контроль.

— Я серьезно, — говорю я ему. — Я хочу пистолет.

— У тебя есть один, — урчит он, пробуждая воспоминание о том, как он волочил его по моему телу той ночью, когда пробрался в мою спальню.

— Ни одного от тебя. От Дэмиена.

— Черт, детка.

— Итак, что мне нужно сделать, чтобы получить его?

Его губы приближаются к моему уху, прежде чем он шепчет. — Соверши свое первое убийство.

— Я уверена, что это можно устроить.

— Черт, — рявкает он, дергая себя за штаны и заставляя меня смеяться. — Это сильно заводит меня, детка.

Я смотрю на него сквозь ресницы. — Если ты будешь хорошо себя вести, я, возможно, даже позволю тебе посмотреть.

Его руки тянутся к поясу, и быстрее, чем я думала, это возможно, его член оказывается в его руке.

— Оседлай меня, детка. Я хочу видеть, как ты прыгаешь на моем члене.

— Ты говоришь мне самые романтичные вещи, Себастьян, — мурлычу я, сползая с кровати и стаскивая трусики вниз по ногам, стаскивая их поверх ботинок.

— Тебе это нравится, — рычит он, когда я забираюсь к нему на колени, прижимаясь к нему своей киской. — Черт. Ты мокрая.

Скользя руками по его плечам, я провожу губами по его щеке.

— Так наполни меня.

Он больше не нуждается в поощрении. Он приподнимается, позволяя мне насадиться на него.

— Да, — кричу я, когда он стонет от удовольствия. Я не предпринимаю попыток подавить еще какие-нибудь слова, срывающиеся с моих губ, зная, что Тео всего лишь в гостиной.

Насколько я понимаю, он тоже заслуживает небольшой пытки после всего этого дерьма.

Себ кладет ладони обратно на кровать, позволяя мне контролировать. Я обвожу свои бедра, прежде чем использовать его плечи в качестве рычага, чтобы помочь мне двигаться по его длине.

Честно говоря, он позволяет мне контролировать себя дольше, чем я от него ожидала, и только когда он впервые видит, как я падаю, используя его именно для того, что мне было нужно, прежде чем он хватает меня за бедра и переворачивает нас, меняя ситуацию и возвращая контроль.

Я не могу удержаться от смеха, когда он снова входит в меня, его зубы впиваются в мягкую кожу моей шеи.

— Что? — стонет он, когда мое веселье заставляет меня сжаться вокруг него.

— Просто не можешь отпустить, не так ли, пещерный человек?

— Просто ляг на спину и прими это, принцесса. Ты знаешь, что тебе это нравится.

Он толкает бедрами, ударяя меня так глубоко, что я вижу гребаные звезды, прежде чем начинается громкий стук в дверь.

— Отвали, братан. Мы заняты.

Смех Тео наполняет комнату. — Да, я, блядь, слышал. Стелла, твой папа здесь.

— Черт, — рявкает Себ, когда я со стоном откидываюсь на подушку.

— Хочешь его развлечь? Может быть, снаружи.

— Мы сейчас будем, — отвечаю я, к большому ужасу Себа.

— Ты, блядь, не серьезно, — спрашивает он, недоверие отражается на его лице.

Протягивая руку, я беру его лицо в ладони и невинно улыбаюсь ему.

— Трахни меня быстро, или закончи позже.

Наклоняясь, он втягивает мою нижнюю губу в рот и прикусывает достаточно сильно, чтобы потекла кровь. — Или и то, и другое, — рычит он, снова двигая бедрами, заставляя меня проглотить стон.