Моя мать уже пять лет в земле. Но не проходит и часа в день, когда я не думаю о ней.

Ярость бурлит во мне, как кипящее масло, наполняя мои вены.

Одним движением я хватаю со стола маленький серебряный нож и вонзаю его в шею Дукули. Я вонзаю его так глубоко, что половина рукояти исчезает вместе с лезвием.

Дукули хлопает ладонью по ране, выпучив глаза и беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная из воды.

Я слышу щелк-щелк-щелк, когда здоровенный телохранитель пытается выстрелить мне в спину. Глок беспомощно пытается выстрелить. Я не настолько глуп, чтобы приносить заряженное оружие на оружейную сделку.

Однако я не сомневаюсь, что в пистолетах под их куртками полно пуль.

Поэтому я разворачиваю Дукули, используя его тело как мясной щит. Мне приходится приседать — он не такой высокий, как я.

Конечно же, Хвостик уже достал свой пистолет. Он делает шесть выстрелов в быстрой последовательности, пронзая грудь и выпирающий живот своего босса. Он знает, что Дукули уже мертв — теперь им движет месть.

Что ж, мной тоже.

Эти ублюдки пытались обокрасть меня. Они оскорбили мою семью.

Как босс несет ответственность за действия своих солдат, так и солдаты заплатят за слова своего босса. Я снесу им головы с их чертовых плеч.

Но мне не нравятся мои шансы на данный момент — двое против одного, и я единственный, у кого нет оружия.

Поэтому вместо этого я бросаюсь к окну, волоча за собой безвольное тело Дукули в качестве щита. Я ныряю в открытую раму, поворачивая плечи вбок, чтобы влезть. Здесь тесно — и я едва справляюсь с этим, благодаря чистой силе инерции.

Я падаю с высоты четырех этажей, наблюдая, как небо и тротуар меняются местами.

Затем я врезаюсь в навес.

Брезентовый каркас не был рассчитан на то, чтобы выдерживать 220 фунтов стремительно падающей массы. Ткань рвется, и распорки рушатся, заключая меня в кокон из обломков.

Я сильно ударяюсь о землю. Достаточно сильно, чтобы выбить из меня воздух, но с гораздо меньшим воздействием, чем я того заслуживаю.

И все же я ошеломлен. Мне требуется минута, чтобы очистить голову. Я размахиваю руками, пытаясь выбраться из этого беспорядка.

Когда я поднимаю взгляд к окну, я вижу здоровенного телохранителя, пристально смотрящего на меня сверху вниз. Я уверен, что он хотел бы сделать несколько выстрелов в мою сторону. Он сдерживается только потому, что его дипломатическая неприкосновенность истекла вместе с его боссом.

И тут я вижу, как Хвостик огибает здание сбоку. Он сбежал вниз по этим четырем лестничным пролетам, как олимпийский чемпион. Я смотрю, как он мчится ко мне, размышляя, стоит ли мне задушить его голыми руками или превратить его лицо в кашу.

Затем я вижу дюжину служащих отеля и гостей гала-вечеринки, спешащих ко мне, и вспоминаю, что, падая, наделал чертовски много шума. Я уверен, что кто-то уже вызвал полицию.

Поэтому вместо этого я ищу ближайшую машину с работающим двигателем. Я вижу гладкий черный Benz, подъехавший к обочине. Водительское место пусто, но фары горят.

Идеально.

Я рывком открываю дверь и запрыгиваю на переднее сиденье.

Когда я завожу машину, я мельком вижу разъяренное лицо Хвостика через пассажирское окно. Он так зол, что ему наплевать, кто смотрит — он тянется за своим пистолетом.

Я отдаю ему честь и нажимаю на газ.

Двигатель ревет, и машина дергается от бордюра, как скаковая лошадь, выпущенная из стойла. Benz может выглядеть как лодка, но под капотом у него приличный двигатель.

Моему брату Неро это понравилось бы. Он помешан на машинах всех видов. Он бы оценил управляемость и это мягкое кожаное сиденье, которое, кажется, само приспосабливается к моему телу.

В машине пахнет кожей, виски и чем-то еще… чем-то сладким и теплым. Как сандаловое дерево и шафран.

Я мчусь по Оук-стрит, когда в зеркале заднего вида появляется чье-то лицо. Это так пугает меня, что я резко выворачиваю руль влево, чуть не врезаясь в автобус, движущийся в противоположном направлении. Мне приходится отклоняться вправо, чтобы компенсировать это, поэтому машина несколько раз виляет взад-вперед, прежде чем снова выровняться.

Кажется, я вскрикнул, и человек сзади тихонько взвизгнул в ответ, выдавая ее как девчонку.

Я хочу съехать на обочину, но сначала я должен убедиться, что меня никто не преследует. Поэтому я продолжаю ехать на запад, к реке, пытаясь еще раз взглянуть на моего неожиданного пассажира.

Она снова съежилась на заднем сиденье, явно напуганная.

— Все в порядке, — говорю я. — Я не причиню тебе боль.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно мягче, но, как обычно, получается грубое рычание. Я не знаю, как быть очаровательным с женщинами даже при самых благоприятных обстоятельствах, не говоря уже о том, что я случайно похитил одну из них.