– Твою же…

– Исходя из него, мне запрещалось исполнять наши песни, все тексты, написанные мной, принадлежали ему, но это было не самым худшим. Пока я валялась в больничке, Макс вместе с Вяземской нашли мою тетрадь, куда я записывала тексты и присвоили её себе — для них не было секретом, что я не люблю скрывать своё творчество, к тому же, я им правда доверяла. Просто не ожидала такого.

Суки.

– То есть, все их новые песни?..

– Знаешь, пофиг, - отмахивается, будто ей и правда всё равно, но я вижу, как Нике тяжело, и от этого самому паршиво до одури, словно лично меня наебали. Я ещё помню часть их разговора с тем сопляком на юбилее школы, и это совсем не выглядело, как пустяк.
– Всё равно петь я больше не могу. Зачем переживать попусту?

А вот и стадия принятия. Только глазки всё равно выдают, что ни черта она ещё не смирилась, а предательство бывших друзей ударило по ней сильнее, чем птичка хочет показать…

– Врушка из тебя плохая, - роняю её на диван, прижимая собой и ещё раз вглядываюсь.

– Что ты делаешь? Пусти!
– вырывается, только мы оба знаем, что делает это для вида.
– И вообще, ты так ничего и не рассказал о себе, выпытав у меня правду, а сам мне ничего не дал.

– Да тебя даже пытать не надо было, - вдыхаю её аромат, уплывая куда-то в страну единорогов.
– Но так и быть…

Меняю наше положение, и теперь Ника лежит на мне. Боль по-прежнему напоминает о себе, но с ней почему-то не так паршиво.

– С ума сошёл? У тебя там ушибы величиной с марс!

– Лежать, - прижимаю её к себе, и только когда она смиренно выдыхает, продолжаю, ныряя в свои воспоминания.
– Наверное, стоит начать с того, что я родился лишь затем, чтобы спасти свою сестру. Спойлер — она не выжила, и меня всю жизнь в этом обвиняли.

Судя по тишине, я её однозначно впечатлил.

– Эль…

– Ну как? Я немного уравновесил наши с тобой неудачи? Если нет, слушай дальше, - прочищаю горло от дурацкого комка, застрявшего там, но раз сегодня вечер откровений, придётся поделиться.
– Мать не выдержала и бросила нас, свалив в другую страну и там успешно создав новую семью, а отец периодически срывался на мне за всё, пока его любимый сын куролесил, как хотел. Дорогие машины, наркота, девочки… Но знаешь, ему всегда было мало своего, и он старался забирать у других то, на что упал его жадный глаз.
– Перевожу дыхание, понимая, что остановиться не могу.
– Однажды я встретил девушку. Она тоже была певицей, и я… Я просто не смог её защитить.

Даже не замечаю, что с каждым словом взгляд размывается, но Ника вдруг накрывает мои губы своими, смывая мою горечь, а я отчаянно цепляюсь за этот поцелуй, прижимая птичку к себе так сильно, что даже боль уже кажется чем-то необходимым. Отрезвляющим.

– Это не соревнование, Эль, - шепчет, отрываясь от меня и прожигая взглядом моё нутро.
– Тебе не нужно рассказывать всё, только чтобы я забыла свои проблемы. Тебе тоже больно, и мне от этого ещё хуже.

И я без слов впиваюсь в её рот, забываясь.

Где она только раньше была?

***

Просыпаюсь от звука сообщения и чувства, что меня раздавил бульдозер. Это всего лишь сталкер, обнял меня всеми своими конечностями, будто краб, а я почему-то спокойно уснула. Винила я в этом исключительно удобный ортопедический матрас и своё уставшее тело.

Я даже не помнила, как оказалась в спальне Эля, но в голове точно отложилось, что мы очень, очень много целовались. Мои губы до сих пор покалывало от его щетины, но стоило признать, что лежать с ним вот так, укутанной в его тепло, без возможности двинуться, оказалось слишком хорошо.

«Меня похитили братья Марио, и я не знаю, когда вернусь», - сообщает Тая, едва мне удаётся добраться до телефона.

Когда весь смысл сообщения доходит, тут же хочется сорваться и бежать на поиски подруги, выручать её из проблем, но я вовремя вспоминаю, как она страдала без Лекса… Без них. А выбор эта рыжая никогда делать не умела, так что стоит ли сильно переживать, что её похитили злые близнецы?

«Благословляю», - отправляю следом, а позади ворочается сталкер.

– Что там? Нужна помощь?
– немного хрипит после сна, но эти звуки рождают в груди приятное тепло, сползающее всё ниже.

– Скорее им, - отвечаю, ощущая на бедре горячую ладонь, поднимающуюся всё выше, и мигом разворачиваюсь лицом к нападающему.

– Утречко, - ухмыляется он, разглядывая меня как-то слишком внимательно, отчего мне становится неловко.

– И тебе привет.
– Всё ещё смотрит.
– Что?

– Сожрать тебя хочу, - признаётся, набрасываясь на меня голодным волком.

Почему я в его футболке, тоже помню смутно, но это становится неважным, когда его пальцы пробегаются по коже, накрывая ягодицу и сжимая её всей ладонью.