Говорил он в целом по-русски, но мягкое местное «гэ» присутствовало. Видно, все-таки, родом был из здешних краев. Не та натура, чтобы подстраивать свой разговор под окружающих — иначе как бы он у себя в армии командовал?

— Да-да, — поторопила я его немножко, очень уж любопытно было узнать, что он там надумал.

— Ага, это ты уяснила. Так вот, пускай не выберут — но я хотя б Лаврентьеву всю малину перегажу! Это ж такой прохвост, клейма негде ставить! Вообще, знаешь, дочка, — он доверительно наклонился ко мне, конечно, никакими разоблачениями ни черта не сделаешь, настоящее решение одно — только к стенке! Но это мы с тобой в рекламе говорить не можем, это я так, в порядке обсуждения, для ясности… А пока что обскажу по телевизору все, до капельки, про ворюгу этого, Лаврентьева, все его делишки темные наизнанку выверну… Конечно, меня выбирать не надо — я же понимаю, это ж все-таки не батальоном командовать, это ж целая область. А потому ставлю я перед собой боевую задачу минимум: чтобы после моих выступлений его ни за что не выбрали. Вот такое я принял решение!

Ага, ясное дело. «Пускай ты умер, но в песне смелых…» Нет, толком не помню. Да и не в моде сейчас великий пролетарский писатель.

— Тогда расскажите мне, что бы вы хотели сказать, и я так все это в сценарий и внесу.

— Слушай. Вот например, есть у нас в Дальнем Куту такой поселочек Ветряки называется…

Долго и подробно майор рассказывал мне, что именно в его родном «Куту» не так. Майора не устраивала не только вся нынешняя власть, но и, в первую очередь, лично и персонально Лаврентьев — ворюга и прохвост высшей марки. Это я поняла уже совершенно самостоятельно. Каждый сюжет, или кусочек рассказа, или просто замечание — все заканчивалось словами: «А Лаврюге от того только лучше!»

Когда майор уже покинул меня, а произошло это часа через три, никак не меньше, я почувствовала, что такие своеобразные пожелания как-то слабо укладываются в мои представления о политической рекламе. Особенно текст, который майор решил обязательно произнести перед камерой: «Не верьте нынешней власти, не верьте тем, кто пытается пролезть сейчас во власть. Вас обманывают!» Остальное по вкусу, как говорится в кулинарных книгах, но эта фраза должна была присутствовать обязательно.

Я почувствовала, что надо посоветоваться. Но Димыч был недоступен по причине отсутствия, а тут как раз Слон позвонил. Он, как мне показалось, с улыбкой выслушал мои недоумения и мягко заметил:

— Ну что вы волнуетесь, Анна Георгиевна? Это же не нас с вами выбирают. Как говорят американцы, «это его похороны». Пишите то, что желает сказать господин Скуратов, снимайте все, на что он обратит внимание… И вообще не экономьте пленку. Посмотрите, что представляет собой пресловутый макулатурный гигант. Кто знает, может быть, заводик господина Лаврентьева или этот поселочек… как вы сказали, Ветряки?.. решит все наши проблемы. В общем, ориентируйтесь на месте, по обстановке. Видеоматериалы берегите. Не прислать ли вам в помощь Алексея Глебовича? Или кого-нибудь из его людей?

Я сдержанно ответила:

— Не стоит, Борис Олегович. Нам ваша забота очень приятна, но согласитесь, что съемочная группа может нас не понять. А недоуменные вопросы наводят людей на незапланированные ответы.

— Хм, бывает порой… Ладно, как вам будет угодно. Но, если вдруг что-то случится, сразу звоните мне. Мобильный мой у вас есть.

На том, слава Богу, и распрощались. Да, с такой заботой меня папа провожал на экзамены в первую сессию.

На следующее утро появилась съемочная группа в составе Али — режиссера съемок, оператора Жени и довольно маленькой видеокамеры. Мне эта цацка показалась несерьезной, но Серега Шварц уважительно поднял брови. Он в технике лучше разбирается, приходится верить. Кроме видеокамеры профессионалы захватили с собой свет, в смысле такие здоровенные горизонтальные лампы, и источник их питания, чтобы не искать на месте розетку. А ещё присутствовали хитрые такие зонтики в длинных чехлах. Они, зонты эти, снаружи были черные, а изнутри один белый, а другой — золотой. Я так поняла, для равномерного освещения нашего клиента. Там же, в чехлах, и стойки для этих зонтов оказались.

В новосозданном дружном рекламном коллективе, как мы и задумывали, мне номинально отводилась роль сценариста, а Димка изображал доверенное лицо кандидата со всеми полномочиями и правом критики.

Погрузились мы в выделенный Слоном джип и поехали. При виде джипа уважительно поднял брови оператор Женя. Мы не стали его информировать, что это не наша машина. Пусть держит нашего кандидата за фигуру весомую и богатую. Хотя, с другой стороны, нам-то все равно. Потому что за съемки мы уже заплатили. А за возможный прокат по различным телеканалам города Скуратов, а вернее, сам Слон, будет платить потом, когда собственно шедевр политической рекламы будет создан.

Ох, и далекое же это оказалось путешествие! Никак не меньше двух часов мы потратили. Кандидат нас ждал на указанном месте в парадном полушубке и слегка замерзший. Однако, как мне показалось, пока старался согревательного не употреблять. Во всяком случае, запаха я не учуяла.

По колено в снегу мы переходили от одной руины к другой. Охрипшим от волнения голосом майор рассказывал, что здесь было, пока «коммунисты, перелицевавшиеся в демократов», все не разворовали. И тут же, противореча самому себе, он с надрывом вспоминал, как при прежней власти и дороги расчищали, и улицы освещали…