Я не заметил, как оказался на земле, прикрыв собой Айрис. Этот момент, несмотря на помощь электроники, совершенно не сохранился в памяти. Многие из тех, кто стояли рядом, тоже упали на землю. Зато зеваки стояли чуть поодаль во весь рост, открыв рты. Они даже не поняли, что произошло. Егерь вскочил на ноги.

— Забор цел! — Выкрикнул он. — Пули его не берут, хоть он и дырявый.

— Он не дырявый. Его прикрывает силовая броня. Без нее забор не защитит даже от пистолетной пули.

— Так, хрен с ним с забором. Надо собирать всех и объяснять, что все серьезно. — Егерь направился к арсеналу.

— Я пойду, соберу всех из медблока и столовой. — Решила Айрис, отряхиваясь от песка.

— А я тогда соберу народ из казармы. Там точно больше всего находится.

— Кому, как не тебе, брать на себя самую тяжелую работу.

— Так себе мотивация. Ты же знаешь, из меня агитатор не очень, глаза слишком добрые. Обычно я прошу вежливо, а если у меня не получается, сразу перехожу к рукоприкладству. Людей это пугает, а нам надо, чтобы их желание участвовать шло изнутри. — Мне хотелось, чтобы каждый проявил сознательность.

— Напрасно. — Айрис усмехнулась. — Они тут против своей воли.

— Но жить-то хотят.

— Они сейчас вообще ничего не понимают и больше всего хотят проснуться в домашней постели.

— А проснуться в кошмаре. — Невесело пошутил я. — Ладно, пойду, разбужу.

Мы разбежались по своим делам. С каждой минутой воздух становился прохладнее. От дневного зноя не осталось и следа. Только в казарме чувствовалась духота от большого скопления народа. Многие лежали на кроватях, вперив взгляд в панцирную сетку над собой. Некоторые спали, словно за стенами здания продолжалась спокойная жизнь. Я встал посередине центрального прохода и заорал изо всей мочи:

— Подъёооом! Выходим строиться! Касается всех!

— Прям всех, всех? — Поинтересовался паренек, свесивший ноги со второго яруса.

— Абсолютно. Подъём, я сказал! Кто решит, что команда его не касается, будет зачислен в отряд на первый бой.

— Какой еще бой?

— Выходи строиться на плац, там и узнаешь. Живо слезли с кроватей! Считаю до пятидесяти, кто останется, того накажу. — Я сам не верил, что кричу эти фразы.

Большая часть людей повиновалась, и уже толпилась на выходе, но были и те, кто намеренно меня игнорировали. Судя по типажу, многие из них считали себя яркими индивидуальностями, живущими по своим законам.

— …сорок пять…, сорок шесть…, сорок семь. Под глухого канаешь? — Спросил я у крупного парня с неприлично торчащим пузом из-под грязной майки. — Тебе все равно придется встать, но уже через боль и унижение.

— Женой своей командуй, отяпух. — Ответил парень, брезгливо скривив губы-вареники.

— И ей покомандую, когда надо будет, но сейчас твоя очередь подчиняться.

— Пошел отсюда, не мешай отдыхать. — Толстяк поправил подушку под головой.

— Пятьдесят. — Поставил я точку.

Теперь я просто обязан был исполнить свои угрозы, иначе в глазах несогласных я стал бы выглядеть слабаком и пустобрехом. Толстяк делал вид, что расслаблен, но зорко следил за моими действиями. Я подошел к кровати, на которой он лежал со стороны ног. На втором и третьем ярусе никого не было. Взялся за спинку и резко поднял. Парень не ожидал такого, перекувыркнулся через голову назад и перелетел на соседнюю кровать.

— Ты чего творишь, урод? — В его голосе еще не было и намёка на страх.

— Творю дисциплину, благодаря которой большая часть из вас выживет. В ее основе, умение подчиняться. Довожу понятным для таких дебилов как ты языком, через насилие.

— Я тебя раздавлю. — Лицо толстяка перекосила неконтролируемая злоба.

Он кинулся на меня, как обезумевший носорог на джип для сафари. Немногочисленные зрители следили за происходящим с небывалым интересом. Пока соперник несся на меня, я уже придумал прием, которым нейтрализую его. Он был жестоким, но доходчивым. Когда соперник приблизился достаточно близко, я отошел с линии удара и сделал подсечку под обе ноги. Парень, набрав огромную инерцию, воспарил над полом. Мне хватило доли секунды, чтобы добавить ногой под его выпуклый живот еще немного энергии. Толстяк взлетел и приземлился на кровать третьего яруса, точно в соответствии с моим расчетом.

Он чуть не брякнулся оттуда, но удачно приложился к спинке и замер. В казарме повисла гробовая тишина.

— Так, кто еще не понял, что надо слушаться моих команд? — Спросил я громко. — Кто еще у нас индивидуальная снежинка?

Через несколько секунд в казарме остался я и толстяк, пребывающий в шоковом состоянии.

— Слезай оттуда и выходи на построение. — Приказал я. — Если через минуту тебя не будет, то ты станешь первым, кого мы накажем публично.

Я развернулся и пошел к выходу. Когда дошел до дверей, услышал кряхтение и топот бегущих ног. Не знаю, было ли у меня право так поступить с человеком, но ничего умнее я не придумал. Поучилось эффектно и эффективно, и мне не пришлось тратить время на уговоры.