— У тебя же пистолет есть, почему не стрелял? — спросил я Данила. Тот пожал плечами:

— Да как-то все быстро произошло, не успел достать. А потом он весь барабан отстрелял. Ну а когда он на вас с камнем побежал, я уж не думал. Вскочил и как вмазал ему. Честно, думал, что убил. Но нет, живуч оказался, японский гаденыш, — он носком сапога толкнул тело. А потом вдруг вспомнил: — Постойте, Василь Иваныч, а у вас же у самого есть пистолет. Вы-то почему не стреляли?

Я отмахнулся — не говорить же правду. А потом сказал:

— Ладно, вяжите ему руки, да домой к нам тащите. Завтра флотским отдадим. И поаккуратнее вы там с ним, не ровен час помрет от вашего усердия. А он, как-никак первый пленный у нас получается.

И мои парни аккуратно упаковали этого субчика. Перевернули на живот, заложили руки за спину и его же ремнем, выдернутым из брюк, скрутили. А потом Данил, слегка поднатужившись, взвалил бесчувственное тело на плечо и без особых усилий понес в тепло, туда, где свеженький военнопленный не мог окочуриться от холода.

Ранним утром, едва рассвело, я потребовал от моих парней, чтобы они подготовили мне мотоцикл с коляской. И пока они приводили технику в рабочее состояние, пока Лизка делала мне крепкий бодрящий кофе, я подошел к японцу, что до сих пор так и не пришел в сознание. Он лежал на полу, в углу дома, со связанными за спиной руками. Голова была повернута набок и из уголка рта сочилась тугая, смешанная с кровью слюна. А скула, в которую пришелся сокрушающий удар, опухла и приобрела синий оттенок.

Японец, похоже, просто уже спал. Храпел себе тихонько, иногда постанывал. И не смотря на неудобства, все-таки не просыпался. Да, и он до сих пор лежал в своем промокшем до нитки мундире. Мои парни с ним особо не церемонились — когда бросили его в угол, кинули лишь сверху овечью доху, да подсунули под голову какие-то тряпки.

Со двора зашел Петро:

— Готово, Василь Иваныч. Этого в коляску грузить?

— Сейчас, подожди. Дай кофе попью. А этого разбуди хотя бы для начала.

И Петро приняв команду, подошел к пленному, склонился и легонько ладошкой щелкнул по набухшей скуле. И в ту же секунду японец проснулся и завыл от боли. Присел на задницу, дернул руками, желая прикоснуться к полыхающей огнем челюсти и не смог. И только тогда он заозирался и в глазах появилось ужасающее понимание своего положения. Отчаянно дернулся еще раз, пытаясь освободиться от пут, но не смог. И тогда он просто сел, подобрав под себя ноги, а доху гордым движением плеча скинул со спины. И сверкнул на меня презрительным взглядом.

— Охае годзаимас! — с усмешкой поздоровался я с ним.

Он не ответил. Лишь кончиком языка облизал кристаллики морской соли на губах.

— Лиза, дай ему попить, — попросил я служанку. Японец сейчас очень сильно страдал от жажды. Тут его мучило и жесткое похмелье, и последствия от купания в морской воде.

Лизка послушно налила в железную кружку холодной воды и поднесла ее к губам пленного. Японец сначала не хотел пить, крутил головой, но звонкая затрещина от моей служанки и ее окрик, подействовали на него положительно. И он припал к кружке. Выдул ее за один присест, склонил голову перед Лизкой и отвернулся, показывая всем своим видом, что с презрением относится и ко мне, и ко всей этой ситуации. Японец оказался гордым сыном своих предков.

— Ладно, Петро, грузи его, — разрешил я и мой архар без особых церемоний поднял за шкирку щуплого пленника и потащил на выход. Ну а я не торопясь допил ароматный кофе и прикрыл на секунду глаза. Ночка выдалась насыщенной и поспать мне ни капли не удалось. Впрочем, как и всем остальным. Вон и Лизка вроде бы крутится на кухне и уже принялась за какую-то стряпню, а тоже рот не закрывает, зевает не переставая, да глаза натирает кулаками.

Повез я своего пленника до самого ближайшего мне места — в штаб крепости, туда, где завсегда заседал Стессель со своими подчиненными. Я на мотоцикле подъехал ко входу, остановился. Петро за моей спиной ловко соскочил с места и стал помогать японцу выбираться из низкой коляски. Офицеры, что оказалась поблизости и с явным удовольствием смолили папиросы, с удивлением и шутками спросили:

— Как? И вы тоже сегодня ночью отражали нападение? И сколько же кораблей противника вы уничтожили?

— К сожалению, пока ни одного, — с довольной улыбкой ответил я. — Но вот одного засранца таки поймал. Не смотрите, что вид он имеет жалкий, сегодня ночью он меня чуть не убил.

— Да вы что? Ай-ай-ай, как же так? Он же почти на голову ниже вас, Василий Иванович, как же вы так?

— Не смотрите, что ростом не велик. Зато этот боец весьма шустер и храбрость имеет немалую. Вы бы видели, как он на меня сегодня смотрел — не иначе сожрать хотел.

И офицеры засмеялись. Настроение у всех было хорошее, видимо ночное нападение было успешно отбито, да и мы не понесли серьезных потерь.

Петро потащил плененного врага мимо офицеров и те всласть позубоскалили над мокрым и щуплым мужичком. Тот проходил мимо них с поникшей головой и как-то ссутулившись. На ступеньке крыльца споткнулся, чем вызвал взрыв смеха за спиной. И от этого еще больше поник. Утренний боевой запал у японца испарился.

Мне повезло, Стесселя я поймал в самый последний момент. Тот уже выходил из своего кабинета вместе с Белым и отдавал последние распоряжения своему адъютанту. Увидев представленного пред ним японца, он взмахнул руками: