На следующие сутки после случившегося обстрела я опять навестил Макарова. Тот в палате лежал по-прежнему один и откровенно страдал от безделья. И потому он моему приходу откровенно обрадовался:

— Ну, наконец-то, Василий Иванович, сколько вас можно ждать! Честное слово, с вашей стороны это было нечестно, так поступить со мною.

— Здравствуйте, Степан Осипович, — приветствовал я адмирала, присаживаясь на жесткий табурет и показывая ему сумку полную угощений — А я вам апельсинов принес и еще всякого разного. Как ваше самочувствие?

— Неплохо, гораздо лучше, чем было. Воспаления доктора сняли, заживление идет хорошо. Нога вот только новая никак отрастать не хочет, а как без нее мне жить я даже не представляю.

— Что ж, понимаю, без ноги не очень комфортно. Но и без нее можно прекрасно жить. Люди без ног в будущем даже бегать будут.

Он усмехнулся и откинул одеяло.

— Смотрите, что у меня осталось — ничего. Мне уже не ходить, а до вашего будущего я, увы, не доживу.

Адмиралу, можно сказать, с ранением «повезло». Оторванная осколком нога, оказалась ампутирована ниже колена, что давало ему вполне неплохо зажить с протезом. Да, он будет сильно хромать, и культя будет болеть до тех пор, пока не огрубеет и не натрется мозоль, но все одно — ходить-то будет можно! А это уже неплохо. Вторая же покалеченная нога хоть и выглядела из-за своих шрамов ужасающе, но вполне работоспособной. Макаров даже стопой весело пошевелил, демонстрируя мне ее состояние.

— Ладно, Степан Осипович, специально для вас «изобрету» какой-нибудь протез, если не хотите с нынешними деревяшками ходить.

— Изобретите уж, будьте так любезны, — ответил он то ли шутя, то ли серьезно. — На кораблях мне уже не ходить, да и эскадрой не командовать, так хоть так…. Кстати, говорят, что на мое место Витгефта пророчат. Вы об этом что-нибудь знаете?

— К сожалению — нет, ничего не знаю. Но тоже слышал подобные слухи.

— Жаль. Витгефт, конечно, человек честный и неутомимый, но какой-то несуразный. Не самый лучший кандидат на должность.

— А кто лучший?

Он пожал плечами и мне не ответил. Вместо этого сказал:

— Вчера ночью я слышал нашу стрельбу. Наместник после этого меня днем навещал и все рассказывал. Говорит, что и вы в этой битве отличились. Вы японца пленили?

— Да, было такое случайное недоразумение.

— Стрелял в вас?

— Да, слава богу, не попал.

— Слава богу…, м-да. Глупо было бы погибнуть вот так, почти на самом вдохе.

— То есть? — не понял я его.

— Вы мне говорили, что стремитесь поменять свою историю. Обидно было бы, попав сюда, так ничего и не сделать, — пояснил он, пристально смотря мне в глаза. И по его взгляду я понял, что Макаров хочет продолжения того разговора, что мы с ним вели в прошлый раз. Он очень уж хотел новых откровений и доказательств.

— Да, обидно. Но на мне свет клином не сошелся. Я не заговоренный и могу погибнуть так же как другие люди.

— К черту, Василий Иванович, давайте не будем ходить вокруг да около. Мы с вами в прошлый раз не до конца поговорили. Давайте-ка продолжим.

— Давайте, — охотно согласился я и, поелозив задницей по не очень удобному табурету, спросил: — Что вас интересует?

А интересовало Макарова многое. У него за время моего отсутствия накопилось много вопросов относительно моей части истории. То, что война будет проиграна, он уже это понял и скрепя сердце принял…. Хотя нет, не принял. То, что я ему рассказывал относительно военных событий, его злило, раздражало, но он, как человек разумный, так же, как и я приходил ко мнению, что сделать тут что-либо ни он ни я не сможем почти ничего. И хоть я подкинул военным свое оружие, подарил им укрепление на Высокой горе, с воздушной разведкой помог, а все равно это была капля в море. И даже Макаров с его положением, с его связями не мог так быстро провернуть колесо истории. Все его усилия просто будут тонуть в болоте уже написанного, но еще не исполненного сценария.

Ладно, поражение в войне он принял…. Но революция пятого года, ее кровавые события и в особенности расстрел рабочих, пришедших требовать от царя справедливости, его сильно поразила. Я не знаю каких именно взглядов придерживался сам Макаров, монархист ли он был, либо склонялся к какой-либо партии, но сам факт того, что Николай, Император, защитник своего народа, свой же народ и будет расстреливать?! Вот это его больше всего поразило.

— Да как так можно? Да зачем он так сделает? Неужто нельзя будет просто поговорить с рабочими? — восклицал он возмущенно.

Я же ему отвечал:

— Я не знаю истинных причин расстрела демонстрации. В моем будущем, когда я учился в школе, было написано, что царь проявил себя малодушно, самоустранился от этой проблемы, возложив ее решение на командующих ротами. Но те учебники, что я читал, были написаны большевиками…. Ах, да, я же вам не сказал…. В семнадцатом году будет вторая революция, а затем еще один переворот, который возглавит Ленин. И Ленин победит и семьдесят лет страной будут править большевики. Так вот, после того как империя большевиков рухнула, про эту историю стали говорить, что в толпе демонстрантов имелись провокаторы и именно они первыми открыли огонь по военным. А те просто им ответили, таким образом разогнав толпу. Что здесь правда, а что нет, я на самом деле не знаю. Скорее всего, правда здесь обоюдная. Ну а после расстрела по стране прокатилась буза, стали вспыхивать повсеместные стачки и люди стали выходить на улицы. Были вооруженные столкновения. Из того, что я помню, могу лишь сказать, что в Москве будут возводить баррикады на Красной Пресне, а рабочие возьмутся за оружие. И если мне не изменяет память, то ситуация там накалится до такой степени, что военные будут вынуждены применить против рабочих артиллерию.

— А после?

— Революция прокатится по всей стране, и царь будет гасить ее два-три года. Но трон Романовых удержится, если вас это интересует.

— Ну а дальше?

— А дальше царь будет вынужден пойти на уступки. Он создаст государственную думу, куда будут избираться депутаты из народа. Первые две думы царь распустит, третья и четвертая, вроде бы, приживутся. Потом страну будут ждать несколько спокойных лет и люди успокоятся. Ну, и в четырнадцатом году у нас случится война с Германией и с ее союзниками.