– Как интересно у вас на севере, – заметил принц. – С кем спишь, тот и муж.

Он приблизился к Эмме одним плавным движением: вроде бы только что стоял в стороне и вот уже совсем рядом, опускает руки на плечи. Эмма сжала книгу так, что острый уголок впился в ладонь чуть ли не до крови. От принца пахло дорогими духами, табаком и любопытством – он хотел присвоить Эмму прямо сейчас, увидеть, какая она, понять, чем девушки фейери отличаются от людей.

– Вы не боитесь, ваше высочество? – спросила Эмма. Руки принца были тяжелыми и властными; еще движение – и они заставят Эмму послушно опуститься на колени.

– Чего мне бояться в моем доме? – ответил принц вопросом на вопрос. – С моей невестой?

– Шаг назад, ваше высочество, – холодно приказала Эмма. – Или я вас ударю. Дядя Келемин сказал, что пока вы не можете прикасаться ко мне.

Келемина не было во дворце, так что сейчас Эмма могла сваливать на него все, что угодно. Эдвин усмехнулся, и Эмма вдруг почувствовала, как под влиянием его властного напора становится маленькой и послушной. Он подавлял. В нем было что-то, заставлявшее подчиняться, оно было сильнее любой магии.

– И не подумаю, – усмехнулся Эдвин, мягко погладил Эмму по щеке, и это движение заставило ее содрогнуться. – Пусть Первый всадник везет тебе подарки… он ведь не сказал, что привезет их живыми? Как вы договаривались?

Эмму окатило холодом и тут же накрыло жарой. Эдвин снова усмехнулся и осторожно потянул за один из шнурков на платье Эммы.

В ту же минуту она нанесла удар.

Эмма понятия не имела, как это получилось. Она по-прежнему сжимала в руках книгу, она окаменела от страха – но принца отбросило в сторону двери и протащило по ковру. На мгновение Эмме почудилось, будто в ней сжалась и распрямилась тугая пружина – именно она ударила Эдвина.

Эмму покрыло потом с ног до головы. В ее груди что-то пульсировало: горячее, неукротимое, злое. Она смотрела, как Эдвин барахтается на ковре, пытаясь подняться, и чувствовала яростное торжество. Получите, ваше высочество! Не будете руки тянуть, куда не следует!

Только потом она окончательно поняла, что Мартин был прав, и в ней действительно есть магия.

– Не смею вас отвлекать от важных государственных дел, ваше высочество, – едко проговорила Эмма, отчеканивая каждое слово. Эдвин растерянно смотрел на нее, кажется, только сейчас осознавая, что они с отцом отхватили кусок не по своим зубам. С этой принцессой ему придется ходить по половице и дышать через раз. – И кстати, верните сюда того офицера, которого вы приказали выпороть. Будет выпорот – я расстроюсь.

– А вас лучше не расстраивать, – пробормотал Эдвин, поднимаясь. Эмма кивнула и улыбнулась.

– Да. Вы уже заметили, что я в гневе неприятна. А в огорчении – тем более.

Эдвин что-то пробурчал и быстро вышел из комнаты, прижимая ладонь к затылку. Когда дверь за ним захлопнулась, Эмма почти рухнула в кресло и закрыла глаза.

***

– Ну слава Богу, выбрались. Я уж думал, там и останемся.

Пройдя по тропинке за Коннором и призраком Берты от едва заметной трещины в скале, запыхавшийся шеф Брауни устало сел прямо на траву. Тавиэль, который теперь замыкал шествие, последовал его примеру.

Берта беззвучно расхохоталась, запрокинув голову к серому утреннему небу. Собирался дождь, по веткам деревьев развесило клочья тумана. Коннор подумал, что, возможно, уже сегодня увидит Эмму живой и здоровой.

Призрак Берты вел их пыльными закоулками, забираясь все выше и выше по тем тропинкам, которые Тавиэль назвал давно заброшенными. Интересно, сколько раз по ним ходил Келемин, обстряпывая свои делишки? Поднимаясь, Коннор обернулся – внизу лежало великое королевство фейери, сказочное, наполненное упоительной красотой, и он невольно пожалел, что не успел им налюбоваться.

Тавиэль, замыкавший шествие, выглядел угрюмым и больным, и Коннор прекрасно его понимал. Изгнанник вернулся на родину, прикоснулся к ней и снова был вынужден покинуть ее. Коннор не удивлялся, что мир людей кажется эльфу помойкой после всего того волшебства, которое они сегодня увидели внизу.

– Я должен извиниться, Тавиэль, – сказал Коннор. – Я был уверен, что ты ведешь нас в ловушку.

Тавиэль усмехнулся, бледное лицо так и осталось тоскливым.

– Я тоже так считал, – признался шеф Брауни, и взгляд эльфа прояснился.

– Надо же! Никогда не думал, что вы оба способны извиниться, – язвительно ответил он, и шеф Брауни рассмеялся:

– Ну вот, ожил! А то ведь совсем скис!

После недолгого привала они побрели по тропинке за Бертой, танцевавшей над травой. Иногда она оборачивалась к Коннору, смотрела на него с ненавистью и болью, а потом принималась заливаться безудержным смехом. Неприятное было зрелище; Коннор волей-неволей вспоминал, как взгляд Берты померк в допросной.

– А вот не надо было служить всякой дряни, – нравоучительным тоном Клилада Осборна заметил Коннор, глядя на Берту. – Не надо было соблазняться на посулы всяких уродов. Хотя, если фейери предлагает магию, то тут вряд ли удержишься. Тут просто увидишь фейери и побежишь за ним, как собачка.