«Пущай-ка всё поутрясётся да забудется. Годы лечат всё, кроме человеческой памяти. Глядишь, и та повыветрится, лет пять пройдёт, да обо мне и не вспомнят».

Мужики подошли к избе, а старшой откашлявшись, молвил:

— Доброго утречка! Здесь живёт ведун отшельник?

— Здесь, — крикнул Казимир, высовываясь из оконца. — Не желаете ли подняться, передохнуть с дороги?

Мужик с сомнением покосился на лестницу, ведущую в узкую дверцу в полу избы.

— Не взыщи, но уж лучше ты к нам.

— Как пожелаешь, — ответил Казимир и спустился вниз.

Мужики смотрели на него с плохо скрываемым сомнением, а тот, что стоял с караваем, так и вовсе нахмурился.

«По одёжке встречают», — хмыкнул про себя ведун.

— Меня зовут Казимир. Я ведун, но это вы и без того знаете. Какая напасть привела вас? — осведомился он, вглядываясь в лица гостей.

— Ратибор, — зычно отозвался старшой, протягивая руку.

Казимир подал руку в ответ. Ратибор сжал предплечье ведуна, словно и вправду искал спрятанный в рукаве нож. Его лицо, в отличие от сопровождающих мужиков, не выражало пренебрежения или сомнения, напротив, в глазах читался живой интерес.

— Это мои близкие, — он кивнул на мужиков. — Юрас и Мечислав.

Мужики коротко кивнули.

— Угостись, добрый человек, — продолжил Ратибор, сделав короткий жест рукой.

Юрас сделал шаг вперед, протягивая Казимиру каравай. В его лице читалось глубокое разочарование и алчущая зависть. Ведун отломил небольшой кусок выпечки, и быстро проживав, проглотил.

— Спасибо за угощение, — ответил он, глядя на Ратибора. — Вкуснее каравая я не пробовал.

— Дочка состряпала, — улыбнувшись уголком рта, молвил Ратибор. — Мы тебе весь оставим, опосля полакомишься, а теперь поговорим о деле.

Не успел Казимир ответить или хотя бы кивнуть, как Ратибор взял его под локоть, отводя в сторону. Его провожатые остались стоять, как вкопанные.

— Дело, значится, вот в чём. Я родом из Белозерска. Бывал у нас?

Казимир развёл руками.

— Оно и видно, — хмыкнул тот, добавив: — Не обижайся. Диковат ты с виду, но то поправимо. Так вот, наш город славится искуснейшими кузнецами и особой харалужной сталью. Мы куём лучшее оружие, доспехи, инструменты и сбрую. Для всего этого нужна хорошая железная руда. Не обычная, — он поднял палец вверх. — Мы ничего не ввозим. Только та, что добыта в наших землях, руками наших людей. Добрый кнес Белозерска Велерад ценит своих работников и опекает всех тех, кто добывает славу его граду. Он щедро благодарит за службу, как и круто обходится с предателями, — Ратибор выделил значительной паузой последние слова. — У одного месторождения творятся чудные дела. Рудокопы то и дело разбегаются, побросав заступы и телеги, а опосля рассказывают страсти, коим не место в наших землях. Кнес велел мне, своему воеводе, стал быть, разобраться. Я дважды приезжал к шахтам с малой дружиною, думал разбойники шалят, такое уже бывало, но нет — весь лес прочесали, ни следа. Пробовал говорить с рудокопами, а те мелят не пойми что, — он с досадой поморщился. — Духи, говорят, их обижают! Болотник, мол, на них тут охотится! Я бы, может, и поверил, коль бы сам там не был. Ну, нету там никаких страстей, а ведь искали мы хорошо. Тогда я смекнул, что кто-то из местных воду мутит. Рассуждал так: рудокопы решили сами себе жалование поднять, а, чтобы обосновать зачем и почему, придумали страшилку, вроде их гоняет нечистая, поди ж ты проверь такое. А по всему выходит, вроде как, они теперь жизнями рискуют, и худо бы не доплачивать при таких делах. Я, право слово, уж думал не запороть ли мне парочку таких работничков, а там бы и правду выбил, но кнес не велел. Разбирайся, говорит, по-хорошему, чтобы люди были довольны и не роптали.

— Добрый кнес у тебя, — кивнул Казимир.

— Справедливый, — подняв бровь, подправил ведуна Ратибор. — Так вот, коль не удалось найти живых вредителей, надобно искать тех, что нечистью зовутся, я так рассудил. Раз говорят рудокопы, что обижают их, будем защищать, правильно?

Казимир коротко кивнул.

— У нас в Белозерске имеется и ведун свой, и знахарки, да токмо не хочу я, чтобы делом этим занимались местные. Тут же какой момент… — он немного помялся, да заговорщически подмигнул ведуну. — В городе ж все либо родня, пусть и дальняя, либо ещё как повязаны… Я так смекаю, ежели это всё байки, да сговор, чтобы нажиться, жалование себе поднять, то замешаны многие. Стал быть, они меня за нос водить будут, да ни за что не сознаются в том, что россказни те — невидаль и пустая выдумка.

— А ты, значит, хочешь их на чистую воду вывести? — понимающе хмыкнул ведун.

— Мне, Казимир, нужно прежде всего наладить работу шахты. А тут одно без другого и быть не может. Коли и правда есть беда— её надо решить, коли нет беды — наказать выдумщиков, это уже по моей части. Потому мне нужен ты. Я, прежде чем сюда ехать, народ поспрашивал. Говорят, ведун тут у нас поселился недалече, который простому люду помогает, не жадничает, да и ко двору, стал быть, не рвётся. Честный человек, выходит? — он хохотнул, вызывающе глядя на Казимира.

— Людям виднее, — ведун, пожал плечами, но опосля, подумав, добавил. — Хоть и не всегда.

— Тоже верно. Ну так как? Берёшься?

— Берусь, — кивнул Казимир, понимая, что вопроса тут в общем-то не стоит.

— Я знал, что мы договоримся, — расплылся в улыбке Ратибор, хлопнув ведуна по плечу.

Казимира не обмануло радушие воеводы, его глаза вовсе не отражали той теплоты, которую он старался изобразить. Впрочем, ведун сразу рассудил, что жаловать его Ратибору пока было не за что. Тем временем тот кивнул провожатым, они молча ступили вперёд, протягивая принесённые дары.

— Прими гостинцы от нашего кнеса, так скажем, за знакомство, — сказал воевода уходя. — Меха убери в дом, а каравай откушай по дороге.

Казимир не ожидал такого скорого отбытия, но протестовать не стал. Такие люди не любят ждать, да и зачем годить, коль и правда нечисть в округе шахты орудует. Он быстро поднялся в избу, бросив шкурки на стол, пробежался взглядом по восстановленным полкам со снадобьями, да так ничего и не взял с собой.

«Мало ли что там у них завелось, — рассудил ведун. — Так сразу не угадать, на месте смекнём».