Дорога до Белозерска заняла добрых два дня. Они поднялись вверх по реке, несколько раз уходя по рукавам на запад, а затем вышли на берег, оставив лодку подле рыбацкой сторожки. В этом месте река разливалась необычайно широко и на мягких волнах покачивались четыре ладьи. Хмурые и неразговорчивые мужики безропотно приняли лодку, а один из них вывел четырёх лошадей. Казимир тотчас занервничал, ведь раньше он никогда не скакал в седле. Было очень неловко, но пришлось обо всём рассказать Ратибору. Тот выглядел немного рассерженным, но после смягчился и велел рыбакам подкатить телегу. В неё запрягли двоих коней, а Мечислав принял вожжи. Ведун уселся довольный тем, что не расшибёт голову, но вскоре об этом пожалел. Дальнейшая дорога проходила по разбитому тракту, и колёса на каждой кочке подбрасывали телегу. Уже через час на Казимире не было живого места от шишек и синяков. Когда стало смеркаться, Ратибор скомандовал привал. Юрас и Мечислав натаскали хвороста для костра, и вскоре на огне парил котелок с свежевыловленными окунями, которых им подкинули рыбаки. Казимир и сам не заметил, как его сморил сон, едва он поел.

Ему снились высокие горы, вершины которых скрывались в густых и пушистых белых облаках. Ведун шёл по узкой тропе, один край которой граничил с отвесной каменной стеной, а другой с пропастью. В лицо хлестали горячие потоки воздуха, в которых чудился запах серы. Здесь совсем не росло трав, только мёртвый камень, да снежные шапки, то и дело срывавшиеся в пустоту. Казимир неуверенно ступал, инстинктивно прижимаясь к стене и стараясь не смотреть вниз. Право слово, там и глядеть было некуда, влажные объятия облаков скрадывали расстояние до земли, словно её там и не было в помине. Время от времени его слуха доносился далёкий и тяжёлый рёв, напоминающий гулкое эхо приливных волн, разбивавшихся о скалы.

Казимир шёл по тропе так долго, что у него закружилась голова. Сначала он пытался гнать прочь явившееся наваждение, а когда понял, что это невозможно пошёл ещё медленнее, держась обеими руками за стену. Легче не стало, дурнота подкатывала то сильнее, то слабее, но никуда не исчезала. Вдруг ведун оступился, его левая нога супротив воли шагнула чуть дальше, чем он хотел. Ступив на влажный камень, Казимир поскользнулся и зашатался, хватая руками воздух. На силу ему удалось не свалиться. В последний момент, когда тело уже начало заваливаться в сторону пропасти, ведун прыгнул, прижимаясь к земле. Переведя дыхание, Казимир уже не стал пытаться встать и пополз, не осмеливаясь даже поднять голову, чтобы посмотреть вперёд.

Когда начало казаться, что он ползёт целую вечность, тропа неожиданно оборвалась. Ведун выбрался на просторную площадку, границы которой хищно ощерились каменными выступами, напоминающими звериные зубы. Поднявшись на ноги, Казимир хотел было осмотреться, но плотный туман не позволял ничего различить дальше вытянутой руки. Вдруг ведун понял, что кто-то стоит у него за спиной. Не услышал, не увидел, именно почувствовал. То ли лёгкое дуновение ветерка, то ли едва уловимое тепло дыхания. Он обернулся. На каменном выступе стояла женщина неописуемой красоты. Сапфировые глаза были чисты и холодны как лёд, синие губы оттенка безоблачных небес, высокие скулы, подчёркивающие изящество и худобу впалых щёк, идеально прямой нос, словно выточенный из камня. Её волосы цвета спелого каштана, сплетённые в тугую и широкую косу, казались жёсткими медными струнами, а лебединая шея длинна, тонка и белоснежна, как свежий снег.

Незнакомка шагнула вперёд, цепко ухватив Казимира за подбородок. Тот замер, не понимая сути происходящего. Женщина внимательно вгляделась в его глаза, а затем шумно втянула ноздрями воздух. Её холодные и ловкие пальцы скользнули к его правой руке, разворачивая к себе раскрытой ладонью, на ней явственно проступал алый шрам — три черты сходились в одну, внутри замкнутого круга. Незнакомка подняла на ведуна ледяной взгляд, едва заметно укоризненно качнув головой. Казимир и рта раскрыть не успел, как её ладонь легла сверху на его. Он ощутил холод, пробирающий до костей, вытягивающий тепло и смертельно опасный. Ведун было дёрнулся, но женщина держала крепко и только сдавила его кисть. Казимир отчётливо понимал, что ещё мгновение-другое и он не выдержит этой боли и пытки. Он почти не чувствовал руки, а холод поднимался по венам, приближаясь к плечу.

Вдруг она расцепила пальцы, и ведун со стоном отпрянул назад, тряся кистью. Повернув к себе ладонь, он увидел, что шрам исчез, а на его месте проступил новый узор, очень похожий на рисунок, что оставляет иней на морозе.

Казимир проснулся от того, что телега вновь скакала по кочкам, подбрасывая его ещё не отошедшее от ночных грёз тело. Мечислава сменил за вожжами Юрас, который правил намного лучше, избегая попадания колёс в глубокие ямы и колдобины. Ратибор скакал впереди, то и дело привставая в седле. Ведун понял, что проспал дольше обычного, и они уже приближаются к городу. Повернув голову, он заметил, что лес кончился. Казимир привстал на локтях, выглядывая за борт телеги, да так и застыл с разинутым ртом. Перед ним лежало широкое поле, искрящееся в бликах солнечных лучей, скользящих по капелькам росы. Впереди на холме возвышался город, от величия которого захватывало дух.

Высокие стены простирались так далеко, что можно было лишь гадать, сколько же людей живёт внутри. Над стенами грозно нависали дозорные башни с узкими бойницами, а внизу простирался оборонительный ров. Подъёмный мост сейчас был опущен, а центральные ворота распахнуты настежь. Над воротами ведун заметил три воинских щита: круглый с белыми и красным полосами, вытянутый прямой со скруглёнными углами с изображением рыси, и третий в виде ромба, на котором нарисовано могучее дерево, раскинувшееся над озером. Казимир откашлялся, привлекая внимание Юраса.

— Чьи это гербы?

— Круглый щит варягов. Приходили они к нам, да не солоно хлебавши вороталися, — с явной гордостью в голосе отозвался воин. — Древо над озером — это наш Белозерский.

— А третий с рысью? — спросил Казимир, когда понял, что продолжения не последует.

Юрас почему-то не спешил с ответом, словно был недоволен нахождению этого герба над воротами.

— Это щит вогуличей. Мы с ними вроде как в дружбе.

— Но тебе это не особо по нраву? — Ведуну стало страсть как интересно, разговорить молчаливого воина.